– Что ж, и поделом бы. – Любой намёк на то, что Мику могут грозить какие-то неприятности, доставлял мне теперь удовольствие. Кроме того, я решил вытянуть из Джо как можно больше и, заметив, что мысли его с каждой секундой становятся всё туманнее, сделал вид, будто целиком разделяю его чувства.
– Конечно, я и сам хорош: поверил ему на слово. Ну и всё проворонил, конечно. Ждал, что поделится, – как же! А Сэмпсон ведь знал, Сэмпсон всё знал, – добавил он едва слышно.
– Знал, что Мик его обокрал? – Вопрос мой прозвучал слишком резко.
Джо насторожился.
– Этого я не говорил, – покачал он головой с тошнотворной ухмылкой.
– Но ведь старик действительно знал! – Я, кажется, начал уже входить в свою роль. – Он ведь Мику ни гроша не оставил – это ли не доказательство?
Аргумент этот, преподнесённый мною как нечто само собой разумеющееся, произвёл на Джо впечатление.
– И верно. Ни гроша не оставил – знал, значит! Как ты мне, так и я тебе. Племянник дядюшку грабанул – дядюшка отвечает тем же, ха-ха! Ничего лучшего Сэмпсон и придумать не мог – а то бы уж, конечно, придумал. Доказательств-то ни у кого не было. Кроме меня, конечно. Жалею теперь, что смолчал. Если дядя родной с ним так, то я-то чем хуже? Отвечайте мне – чем?
– Да уж, вы с ним – что пара бешеных псов! – воскликнул я, на секунду забывшись, но Джо не обратил на это никакого внимания. Смысл его сбивчивого монолога сводился, судя по всему, к тому, что они с Миком стащили у старого Сэмпсона шкатулку с деньгами. Всё это выглядело достаточно правдоподобно, и чувство справедливости во мне взбунтовалось: подумать только, парочка отпетых мерзавцев разгуливает на свободе, а бедный Джем отсидел срок – за то лишь, что в роковую минуту не совладал с праведным гневом! – Если бы Господь Бог человеку при жизни воздавал по заслугам, я знаю, где бы вы со своим дружком Миком сейчас пребывали!
Джо покачал головой.
– Собака на воле лучше, чем лев в клетке. Пословица есть такая, – пробормотал он с пьяной ухмылкой.
– Итак, ты ограбил дядюшку Мика и вы поделили добычу? – продолжил я уже спокойнее.
Но Джо, вновь заподозрив неладное, приподнялся со стула и заговорил таким тоном, что стало ясно: ничего мне из него больше не вытянуть.
– Понял, к чему вы клоните. Но старого воробья на мякине не проведёшь, чтоб мне треснуть на этом самом месте! Ухожу домой.
– Ну и проваливай, – ответил я, подавив в себе желание поторопить негодяя прощальным пинком. – И заруби себе на носу: ещё раз поймаю с куропаткой, усажу куда следует и очень надолго – это так же верно, как и то, что меня зовут Мильфорд. Пресвятая богородица, что на этот раз с тобой приключилось?
Джо, кажется, не расслышал моих последних слов: внезапная бледность покрыла его лицо и расширенные зрачки неподвижно вперились в пустоту. Тело его затряслось, он съёжился от ужаса.
– Боже праведный, что это? – проговорил он непривычно растерянным тоном и робко протянул перед собой руку.
Сначала я решил, что у Джо началась белая горячка, но, оглянувшись, всё понял. Газета соскользнула с холста, и луч света, падавший на стену под несколько странным углом, высветил во мраке одинокую, странно одетую фигуру, лицо которой было почти полностью скрыто шапочкой, натянутой на него. Казалось, в воздухе перед нами завис мертвец, восставший из могилы. Зрелище это произвело на Джо ужасный эффект. Члены его и язык словно одеревенели. Только я собрался заговорить, как он вдруг зашатался, задёргался, будто парализованный, и упал на колени.
