– Слыхал, у тебя новая работа, Джонни, – сказал я. – Поздравляю.
– Ну… – Он был высокий, симпатичный; совсем не похож на отца. – Тебя папаша прислал?
– Он мне сказал, что ты теперь тут работаешь, – ответил я. – А что-то не так?
– Тебе не спится, я гляжу.
– Да, – рассмеялся я. – Тебе, я вижу, тоже. Залил бы ты мне бак да масло проверил, а?
Он занялся делом, а когда закончил, подозрений у него, считайте, никаких и не осталось.
– Извини, что взъерепенился, Лу. Меня папаша пилил – он же не понимает, что парню в мои годы свои настоящие деньжата нужны. Вот я и подумал, что он тебя послал меня проверять.
– Ты ж меня знаешь, Джонни.
– Еще б не знать, – тепло улыбнулся он. – Меня и так все пилят, а никто, кроме тебя, толком и не помог. Ты у меня во всем этот паршивом городишке единственный друг. Зачем ты это делаешь, Лу? В чем тебе выгода – возиться с тем, кого все пинают?
– Ой, да не знаю, – сказал я. Я и не знал. Я даже не понимал, как могу стоять тут и с ним разговаривать, когда мне о стольком нужно подумать. – Может, потому, что совсем недавно и сам был таким же. С отцами вообще смех и грех. Лучшие как раз и не дают тебе спуску.
– Ну… да…
– В какую смену работаешь, Джонни?
– С полуночи до семи, только по субботам и воскресеньям. Как раз на карман хватает. Папаша думает, я буду слишком уставать в понедельник перед школой, но я не буду, Лу. У меня все отлично получится.
– Конечно получится, – сказал я. – Вот только знаешь что, Джонни? У Ловчилы Мёрфи неважная репутация. Мы так и не доказали, правда, замешан он в разборке угнанных машин, или нет, но…
– Знаю. – Джонни смущенно пнул гравий на площадке. – Лу, я не вляпаюсь.
– Нормально, – сказал я. – Ты слово дал, а я знаю, ты слова своего не нарушаешь.
Я заплатил ему двадцаткой, взял сдачу и поехал домой. Ничего про себя не понимая. Всю дорогу качал головой. Я же не прикидывался. Мне этот парнишка был по-настоящему небезразличен, беспокоил меня. Я – и беспокоюсь о его неприятностях.
Дома было темно, но так и надо – что с Эми, что без. На многое я и не рассчитывал. Раз я не явился вовремя, как обещал, она, вероятно, тем паче захочет меня дождаться; вот как пить дать возникнет, как раз когда я с ней вообще никаких дел иметь не хочу. Так я смекал – так оно и вышло.
Она лежала в постели в моей спальне. Рядом – две переполненные пепельницы: она все время курила. И злилась! Я никогда в жизни не видал, чтоб малышка так злилась.
Я сел с краю кровати и стащил сапоги. За следующие двадцать минут я не сказал ни слова. Не удалось. Наконец она стала притормаживать, и я попробовал извиниться.
– Мне очень жаль, солнышко, но я ничего не мог поделать. У меня сегодня были неприятности.
– Ну еще бы!
– Ты будешь слушать или нет? Если не хочешь, так и скажи.
– Ох, валяй, валяй! Я столько твоего вранья уже слышала, столько оправданий, что могу и потерпеть.
Я рассказал ей, что случилось, – то есть как оно должно было выглядеть – и она еле сдерживалась, пока я не закончил. Едва я договорил, она опять на меня напустилась:
– Как ты мог так сглупить, Лу? Как вообще можно было связываться с какой-то жалкой проституткой и этим жутким Элмером Конуэем! А теперь раздуют большой скандал, и ты, наверное, потеряешь работу и…
– Почему это? – буркнул я. – Я ж ничего не сделал.
– Я хочу знать, зачем ты с ними связался!
– Ну как бы услуга такая, понимаешь? Честер Конуэй хотел, чтоб я вытащил Элмера из этой переделки, поэтому…
