– Холод жуткий. Согреться не могу.
– Ага. У меня ноги ледяные.
– Послушай, давай сверху куртки положим и еще какое-нибудь барахло. Теплее будет.
– Давай.
Они вылезли из кроватей и, ступая на цыпочках по холодному полу, направились к своим сумкам. Они навалили поверх одеял все, что можно, и легли опять. Овчарка грела свои ступни руками.
– Вот будет хорошо, если тут крыша протекает.
– Вполне возможно. Дождь сильный, а домик древний, – сказала Васса в темноте.
– Ты умеешь поднять настроение. А что твои знакомые говорили о здешней погоде?
– Ну, что иногда в августе здесь бывает дождь.
– Твои знакомые, наверное, как маленькие детки, слова все время путают. Вот и в твоем случае надо было сказать «всегда», а они сказали «иногда». Чего ж их винить, эти два слова очень похожи.
– Кончай издеваться, – сказала Васса, и они снова надолго замолчали.
Потом Овчарка спросила:
– Ты о чем думаешь?
– Да ни о чем.
– Ври больше. О Москве ты думаешь. И о своем разводе. А мы ведь договорились – никаких грустных мыслей в ближайшие три недели.
Васса печально усмехнулась:
– Я не думаю. Оно само думается. Мыслям не прикажешь – лезут ведь в голову, и все.
– Не печалься. Вот увидишь, я тебе помогу.
– Ох, Овчарка, ты если бы все знала, может, со мной и разговаривать в жизни больше не стала бы. Он, Валерка, про меня знаешь что всем рассказывает? Скоро на улицу нельзя выйти будет. На работе и то все шепчутся. И в том, что он говорит, – не только одни враки.
– Что это я знать должна, скажи на милость? Ты с ним сколько прожила?
– Пять лет.
– Стало быть, он тебя знает лет шесть-семь, да?
– Ну и что?
– А я с тобой знакома больше восемнадцати лет. Срок?
– Срок, – согласилась Васса.
– А я тебя уж знаю ой-ой-ой как. И кого я послушаю – твоего дурацкого мужа или себя, по-твоему?
– Не знаю, Овчарка.
– Иди ты! Хуже нет, когда мужик треплется. Как худая баба на лавке у подъезда. Я бы постыдилась. А что в офисе твоем болтают – так им там тоже делать нечего. Распустила. Вернешься – загрузи их работой по самое не балуйся – они и минутки свободной не найдут, чтобы рот открыть. Ты ведь там босс, хозяин-барин, черт побери! А с твоим я поговорю. Он ведь меня боится. Помнишь, как я его остудила тогда, а? Что бы ты без меня делала?
– Как такое забудешь?
Года три назад Васса сильно разругалась с мужем, он влепил ей оплеуху, и Васса, прихватив Катьку, переехала на время к Овчарке. На звонки по совету подруги она не отвечала. Прошла неделя, и муж Вассы заявился к Овчарке на работу. Овчарке позвонили с вахты, сказали, что к ней просится мужчина, звать его так-то. Овчарка ответила, чтобы его не пускали ни под каким видом. Когда вечером Овчарка вышла из офиса, то увидела, что муж Вассы трется за турникетом, ожидая ее.
– Вот настырный, – рассердилась Овчарка, – такое упорство бы на благую цель.
Она ретировалась и зашла в комнатку охраны на первом этаже. Охранники Овчарку знали. Овчарка сказала, что там приперся ее бывший, а ей неохота его видеть. Парни предложили пойти и выставить его так, чтобы он башкой посчитал ступени.
– Нет, – сказала Овчарка, – пока не надо. Вот можно я у вас из окна вылезу?
– Десять баксов – одно вылезание из окна, – пошутили парни.
Овчарка таким образом избежала встречи с мужем Вассы. Она пришла домой, рассказала обо всем подруге.
– Долго он такой блокады не выдержит, прикопается не сегодня, так завтра. Надо тебе с ним поговорить. Раскаялся мужик, это видно. Вот ты только скажи: он тебе нужен?
