Бук рассмеялся:
– Я польщен, что вы спрашиваете мое мнение. Но… – Он не был тугодумом. Мозг Томаса Бука работал на всю катушку, пока он поднимался по красной лестнице в кабинет Грю-Эриксена. – Но почему?
– Потому что, выйдя из этой комнаты, вы посетите королеву. Она должна познакомиться со своим новым министром юстиции. – Грю-Эриксен снова улыбнулся. – Мы найдем вам рубашку и галстук. И не играйте при ней в этот свой мяч. Затем вы найдете способ провести через парламент наш антитеррористический законопроект. Голосование должно состояться на следующей неделе, а у нас тут настоящий зоопарк. Краббе требует все новые и новые уступки. Прогрессисты не упускают ни единой возможности, чтобы…
– Прошу прощения, – перебил его Бук. – Сначала я хотел бы кое-что вам сказать.
Грю-Эриксен умолк.
– Ваше предложение – огромная честь для меня, правда. Но я бизнесмен, фермер. Сюда меня привели… – Он посмотрел в окно, на здание парламента. – Сюда меня привели ошибочные соображения. Здесь должен был сидеть не я, а Йеппе.
– Верно, – согласился Грю-Эриксен.
– Я просто не смогу…
– Здесь сидит не Йеппе, а вы. Все эти годы я наблюдал за вами, Томас. Отметил вашу непоказную честность. Вашу ответственность за взятое на себя дело. Ваши отдельные… – он указал глазами на черную водолазку, – отдельные промахи в соблюдении протокола.
– Я не юрист по образованию.
– И меня не учили быть премьер-министром. Это работа, которую дала мне судьба, и я стараюсь выполнять ее как можно лучше. В вашем распоряжении будут самые квалифицированные чиновники страны. Плюс моя полная поддержка. Если имеются…
– Я вынужден отказаться, – настаивал Бук.
– Почему?
– Потому что я не готов. Я еще не всему научился. Возможно, через несколько лет, когда я проведу здесь достаточно времени… Я совсем не такой, каким был мой брат.
– Да, вы не такой. Вот потому-то я и делаю вам это предложение. Йеппе был яркой звездой. Слишком яркой. Он был опрометчив и вспыльчив. Я бы никогда не хотел видеть его своим министром юстиции.
Бук глубоко вздохнул и снова посмотрел за окно, лошади все так же били копытами размытую дождем землю под присмотром конюха, который шел за ними с кнутом в руках. Кнут был опущен книзу, но тем не менее это был кнут.
– Я поставил свою репутацию, свое премьерство на этот законопроект, – продолжал Грю-Эриксен. – Вы лучше многих знаете, что он необходим. Образумьте же этих слепцов, заставьте их понять.
– Я…
– Это война, Томас! У нас нет времени на мягкосердечие и скромность. Они вас послушают, как никогда не слушали Монберга. Он был юристом, но не имел политических убеждений. Он не имел морального веса. – Грю-Эриксен кивнул Буку. – Вас уважают. Как никого другого, насколько я могу судить.
– Господин премьер-министр…
– Вы обладаете всеми нужными профессиональными качествами, не сомневаюсь в этом. А что касается остального – неужели у вас нет воли? Или чувства долга?
Долг. На такой аргумент сложно возразить.
Премьер-министр поднялся и встал у высокого окна. Бук присоединился к нему. Вдвоем они смотрели на ненастный день, на лошадей и на полицейского, который брел в отдалении через мокрую площадь.
– Я бы мог назначить кого-то другого из нашей партии, – сказал Грю-Эриксен. – Но тогда вся наша программа окажется под угрозой. Как вы считаете, пойдет ли это на пользу Дании?
– Нет, – сказал Бук. – Конечно нет. Предлагаемый нами комплекс мер оправдан и необходим…
