Ставка в дни переворота. Арест Государя
Когда началась февральская смута, Царская семья была разделена: Государь был в Могилеве, где находилась ставка, Государыня с детьми – в Царском.
Сопоставляя показания свидетелей: генерала Дубенского[5], находившегося в те дни при Государе, и генерала Лукомского[6], занимавшего тогда должность генерал-квартирмейстера Верховного Главнокомандующего, а также опубликованные последним документы и воспоминания[7], представляется возможным констатировать следующие факты.
8 марта Государь отбыл из Царского в ставку, куда прибыл днем 9 марта.
10 марта там впервые была получена телеграмма военного министра Беляева, извещавшая, что на заводах в Петрограде объявлена забастовка и что среди рабочих, на почве недостатка в продуктах, начинаются беспорядки.
В тот же день Беляев вторично телеграфировал, что рабочее движение вышло на улицу и разрастается.
Обе телеграммы он сопровождал указаниями, что опасности нет, что беспорядки будут прекращены.
11 марта тот же Беляев и главный начальник петроградского военного округа генерал Хабалов доносили телеграфно, что в некоторых войсковых частях были отказы употреблять оружие против рабочих, к которым присоединяется чернь.
Беляев продолжал успокаивать, что приняты все меры к прекращению беспорядков. Хабалов же просил о присылке подкреплений, указывая на ненадежность петроградского гарнизона.
11 марта была получена впервые телеграмма председателя Государственной Думы Родзянко. Он сообщал, что солдаты арестовывают офицеров и переходят на сторону рабочих и черни, что необходима присылка в Петроград надежных частей.
Вечером в тот же день и утром 12 марта от Родзянко были получены на имя Государя Императора еще две телеграммы. В них указывалось, что единственная возможность водворения порядка – Высочайший Манифест об ответственности министров перед Государственной Думой, увольнение в отставку всех министров и сформирование нового кабинета лицом, пользующимся общественным доверием.
12 марта, около 12 часов дня, генерала Алексеева вызвал к прямому проводу Великий Князь Михаил Александрович. Он подтверждал сведения, сообщенные Родзянко, поддерживал необходимость указанных им мер и называл имена Родзянко и князя Львова, как тех людей, которым следовало бы поручить составление кабинета.
Несколько позже в тот же день была получена телеграмма от председателя Совета Министров князя Голицына. Она была аналогична с указаниями Родзянко и Великого Князя. В ней говорилось также, что нахождение у власти министра внутренних дел Протопопова вызывает всеобщее негодование.
