Мадемуазель Захари хлопнула по столу книгой, отчего молодой полицейский в коридоре ухмыльнулся до ушей.
«Ну и сноб!» – подумала она. Ясно было, что судья видит в ней малообразованную секретаршу, а не человека с дипломом по истории искусств. Вздохнув, она припомнила, что сегодня суббота – еженедельный визит к родителям. Смотреть, как они воркуют над идеальным младенцем старшей сестры Лиз и волнуются, хватает ли Лиз и ее мужу (оба врачи) времени поспать. Про Мишеля, ее молодого человека, они никогда не спрашивают, и хватает ли у нее времени поспать и достаточно ли она ест, тоже их не интересует. Зато сегодня ей будет что им рассказать интересного. Новый зубик у младенца – это начисто проигрывает убийству.
Родители сожалели, что она не стала продолжать обучение, это она знала, но упустить работу с полной занятостью в Эксе – это было бы безрассудством. К тому же ей нужны деньги: Мишель мало зарабатывал официантом, а работа в университете гарантировала нахождение в своей среде. Мишель уж точно не интеллектуал, но они созданы друг для друга. Работа на дуайена имела свои преимущества, и она не хотела, чтобы его сменили, кто бы ни был преемником.
Мадемуазель Захари села, провела руками по стеклянному прессу для бумаг, который ей подарил дуайен на день рождения, и поняла, что ей будет не хватать этого старого дурака.
Верлак вышел в ранний вечер и начинающуюся морось. Пусть мадемуазель Захари и красавица, подумал он, но эта едкая манера разрушает любое обаяние, если таковое у нее окажется. Она нелюбима – или не способна любить? А полицейская на лестнице, похожая на танцовщицу? Любящая.
Верлак вспомнил о сегодняшнем утре в отеле. Его терзало чувство, будто он сделал что-то не так.
Вдали зазвонили колокола Сен-Жан-де-Мальт, и он пошел своей дорогой, плотнее запахнув воротник.
Глава 7. Неловкий момент у Сильви
Этот номер больше всей моей квартиры!
– Вряд ли, – покачала головой Марин.
– Преувеличиваю, конечно, но кровать огромная.
На нас троих вполне места хватит!
Сильви Грасси взбила подушку и легла на нее, заложив руки за голову.
– А я в серединке! – воскликнула ее девятилетняя дочь Шарлотт. – Как мне повезло!
Шарлотт Сильви воспитывала одна, и первые два года жизни девочка спала с мамой на двуспальной кровати. Родители Марин были в ужасе. Когда Марин попыталась им объяснить, чем руководствуется Сильви, то вспоминала, что вопрос о младенцах и сне был в семье запрещен, и ей пришлось смиренно слушать рассуждения обоих родителей об избалованных детях.
Шарлотт обняла мать и крестную, спрыгнула с кровати и побежала рассматривать мраморную ванную, а Сильви продолжила обрабатывать Марин:
– Он абсолютно необязателен. Ты у него всегда на последнем месте. Всегда! И вообще он должен тебя еще раз свозить на уик-энд.
– Сильви, я не примадонна, – ответила Марин, поворачиваясь к подруге и приподнимаясь на локте. – Со мной не надо нянчиться. У него очень ответственная должность – одна из самых важных в округе. И я знаю, что у него все время дел выше головы. У преподавателей тоже так… всегда надо проверять работы, готовиться к занятиям, печатать статьи. Мы сами выбираем себе профессию и должны отдавать ей все силы. – Марин хотела увести разговор от Антуана и потому поделилась новостью: – К тому же сегодня его вызвал комиссар. Ночью в Эксе случилось убийство.
Сильви села и глянула в сторону ванной, где слышно было, как говорит сама с собой ее дочь.
