Я люблю поездки с нашим уважаемым экспертом, несмотря на то, что остальные оперативники недолюбливают его за склочность и взрывчатость характера, а также за упрямство. Но я склонен рассматривать Черновицкого как комика, посланного нам в Управление высшими силами, и потому стараюсь не обращать внимания на его отрицательные черты… Его непоседливость и вместе с тем ворчливость порой поднимают настроение, а некоторые его высказывания – а надо признать, с юмором у него все в порядке – позволяют лучше переносить рутину полицейской службы.
В этот день Михаил Степанович начал с недовольного замечания о том, что у него в очередной раз сломалась машина, и ему давно пора ее чинить, но зарплаты не хватает, а этому «лысому толстопузу» – так ласково именовал он подполковника Герасимова – и дела нет. Он уже отошел от обиды на свою жену, о которой с горечью рассказывал мне в первой половине дня, и переключил свой гнев исключительно на начальство.
Прибыв на место, эксперт тут же выразил недовольство тем, что до сих пор не прибыл никто из вызванного мной руководства «Диониса», и вознамерился в качестве штрафа потребовать ящик водки. Я усмехнулся – сам Михаил Степанович был слаб здоровьем и практически не пил.
– Ну, где он, этот твой Голубицын? – нервно прохаживаясь туда-сюда перед входом в «Дионис», злился Черновицкий.
В это время в ворота въехал желтый «Опель», и я заметил на водительском месте большую голову с толстой борцовской шеей. На щеке виднелось довольно заметное родимое пятно. Выражение лица водителя казалось абсолютно непробиваемым, как будто это ехал робот. Черновицкий, приглядевшись, состроил свою обычную скептическую ухмылку, шумно выдохнул и произнес:
– А вот, похоже, и он… Ну и рожа!
Я невольно улыбнулся. Иной реакции от Черновицкого ожидать было трудно. «Робот» тем временем вылез из машины и грузно промаршировал к нам. Вблизи он оказался человеком с виду за пятьдесят, лысоватым и крепко сбитым.
– Голубицын, Николай Александрович, – мрачно, без единого намека на дружелюбие, пробурчал он.
– Синицын, Андрей Владимирович, – любезно ответил я, а Черновицкий пробурчал что-то невразумительное, исподлобья буравя Голубицына своими маленькими карими въедливыми глазками.
После этого Николай Александрович проследовал внутрь здания, приглашая нас последовать его примеру.
Когда я прошел внутрь, впечатление первоначальной унылости от офиса «Диониса» исчезло. Здесь по законам евродизайна помещение являло собой совершенно другое зрелище: белые, под мраморную крошку, обои, такая же белая оргтехника и четко выделявшиеся на всем этом белоснежном великолепии черные кресла на колесиках.
Голубицын открыл своим ключом кабинет и вошел внутрь. Мрачное выражение лица у него не исчезло, когда он осмотрел стоявший посреди комнаты стол, на котором стояли рюмки и бутылка водки. Я, отметив попутно, что производители «Диониса» предпочитали пить «Гжелку», а не свою рабоче-крестьянскую бурду, тут же предупредил Голубицына:
– Не трогайте здесь ничего.
Голубицын без единого признака эмоций на лице кивнул мне в знак того, что понял.
– Пройдемте в другую комнату, а здесь пока поработает наш эксперт, – предложил я.
Черновицкий раскрыл чемодан и начал свою обычную работу. Мы же с Голубицыным прошли в соседнюю комнату и расположились на мягком диване.
– Когда вы последний раз видели Скоробогатова? – спросил я.
