Читать онлайн Агата Кристи - Убийство Роджера Экройда

© перевод с английского Е. Калявина

© перевод с английского Ю. Калявина

© ИП Воробьёв В.А.

© ООО ИД «СОЮЗ»

Посвящается Панки[1],

поклоннице ортодоксального детектива,

где есть убийство и расследование,

а подозрение падает на всех героев по очереди

Миссис Феррарс умерла в ночь с четверга на пятницу. В пятницу 17 сентября в восемь часов утра меня вызвали в ее особняк. Но медицина была уже бессильна – хозяйка скончалась несколько часов назад.

В начале десятого я вернулся домой. Открыл дверь своим ключом и на какое-то время задержался в прихожей, оттягивая момент, когда придется переступить порог столовой. Чересчур долго вешал шляпу и легкое пальто, которое благоразумно надел тем стылым осенним утром. Признаться, я был весьма расстроен и обеспокоен. Не стану утверждать, что предвидел события последующих недель. Ничего подобного. Но какое-то внутреннее чувство подсказало мне, что впереди еще много забот и волнений.

Из двери по левую руку, ведущей в столовую, донесся звон чашек и сухое покашливание моей сестры Кэролайн.

– Это ты, Джеймс? – спросила она.

Нелепый вопрос, ну кто еще это мог быть? Сказать по правде, именно из-за моей сестры Кэролайн я так долго топтался в прихожей. Как утверждает мистер Киплинг, на семейном гербе мангустов начертано: Беги, Разузнай и Разнюхай[2]. Если Кэролайн когда-либо решится обзавестись гербом, я посоветую ей изобразить на нем восстающего мангуста. Первую часть девиза вполне можно опустить. Кэролайн способна выяснить очень многое, преспокойно сидя дома. Не знаю, как ей это удается, подозреваю лишь, что в число ее осведомителей входят деревенские разносчики и слуги. А когда Кэролайн все-таки выходит в свет, то делает это не для сбора информации, а для ее распространения. Тут ей тоже нет равных.

Из-за этого свойства ее характера я и не мог сейчас решить, как же мне быть. Что бы я ни рассказал Кэролайн о смерти миссис Феррарс, уже через полтора часа об этом будет знать вся деревня. Разумеется, я профессионал и умею хранить врачебную тайну. Поэтому привык скрывать разные деликатные подробности от моей сестры. Она, конечно, и сама все разведает, но у меня по крайней мере чиста совесть.

Супруг миссис Феррарс умер чуть больше года назад, и Кэролайн со дня его кончины твердит (без малейших на то оснований), что жена его отравила. Сколько бы я ни повторял, что мистера Феррарса свел могилу приступ острого гастрита, вызванный злоупотреблением спиртными напитками, мои заверения сестра встречает презрительной усмешкой. Согласен, симптомы отравления мышьяком в отдельных случаях можно счесть проявлениями гастрита, но Кэролайн свои обвинения строит совсем на других уликах. «Ты только взгляни на нее!» – вот ее главный довод.

Миссис Феррарс была весьма привлекательной женщиной, пусть уже и не первой молодости. Одевалась она хоть и неброско, но с большим вкусом. Платья и костюмы всегда сидели на ней отлично. И все же множество женщин заказывают свои туалеты в Париже, но из этого необязательно следует, что они отравили своих мужей.

Пока я стоял у вешалки, размышляя обо всем этом, Кэролайн снова окликнула меня – на сей раз уже более резким тоном.

– Что ты там торчишь, Джеймс? Ты что же, завтракать не собираешься?

– Иду, моя дорогая, – поспешно отозвался я. – Я вешал пальто.

– За это время можно было повесить десяток пальто!

Она была совершенно права, и я не стал спорить. Я вошел в столовую, привычно чмокнул Кэролайн в щеку и сел вкушать яичницу с беконом. Бекон уже успел остыть.

– У тебя был ранний вызов, – заметила Кэролайн.

– Да, – сказал я. – «Королевская лужайка». Миссис Феррарс.

– Я знаю, – сказала сестра.

– И как же ты узнала?

– Мне сказала Энни.

Энни – наша горничная. Симпатичная девица, но неисправимая болтушка.

Наступила пауза. Я продолжал поглощать свою яичницу. Тем временем кончик длинного и тонкого носа мой сестры слегка задергался – так всегда бывает, когда она заинтересована или взволнована чем-либо.

– Ну? – не выдержала она.

– Летальный исход. Я ничего не мог сделать. Очевидно, она умерла во сне.

– Знаю, – снова сказала сестра.

На этот раз я рассердился.

– Ты не можешь об этом знать! Я сам ничего не знал, пока не пришел по вызову, и еще никому об этом не говорил. Твоя Энни что – ясновидящая?

– Мне рассказала не Энни, а молочник. А он узнал от кухарки миссис Феррарс.

Как я уже сказал, Кэролайн не нужно выходить куда-то за новостями. Они сами стекаются к ней.

Сестра продолжала допрос:

– От чего она умерла? Сердечный приступ?

– А разве молочник тебе не сообщил? – съязвил я, но этот заряд сарказма был потрачен впустую. К сбору информации Кэролайн подходит очень серьезно и ожидает соответствующего отношения.

– Он не знал, – без тени улыбки объяснила она.

Я сдался. В конце концов рано или поздно Кэролайн все равно обо всем разузнает. С таким же успехом она может услышать это и от меня.

– Она умерла от передозировки веронала. Какое-то время она пила его от бессонницы. Должно быть, приняла слишком много.

– Чепуха, – отрезала Кэролайн. – Она сделала это нарочно. И не вздумай меня переубеждать!

Странно, но если у вас есть какое-то тайное подозрение, а вы ни за что не желаете говорить это вслух, то стоит кому-то еще его озвучить, как вы принимаетесь все яростно отрицать. Я, конечно, тут же разразился возмущенной отповедью.

– Ну вот, опять измышления на ровном месте, без доказательств и причины! – воскликнул я. – С какой стати миссис Феррарс совершать самоубийство? Богатая вдова, еще молодая, отменного здоровья – почему бы ей не наслаждаться жизнью? Это же абсурд!

– Ничего подобного. Даже ты должен был заметить, как она изменилась за последние полгода или около того. На ней буквально лица не было. Ты сам только что сказал, что она не могла спать по ночам.

– И каков же твой диагноз? – холодно спросил я. – Полагаю, несчастная любовь?

Сестра покачала головой и с наслаждением произнесла:

– Угрызения совести!

– Угрызения совести?

– Именно. Ты не верил мне, когда я говорила, что она отравила мужа. Теперь я более чем когда-либо убеждена в этом.

– Тебе не кажется, что ты сама себе противоречишь? – возразил я. – Если женщина способна на убийство мужа, значит, у нее хватит хладнокровия пользоваться результатами своего преступления, не терзаясь муками раскаяния. Что за сентиментальная чушь!

Кэролайн покачала головой.

– Возможно, и есть такие женщины, но миссис Феррарс явно не принадлежала к их числу. Она была настоящим комком нервов. Непреодолимый порыв побудил ее избавиться от мужа, потому что она из тех людей, кто не может выносит страдания бесконечно – а жене такого субъекта, как Эшли Феррарс, несомненно, пришлось вытерпеть немало… – Я кивнул в знак согласия. – И вот с тех пор ее преследовали воспоминания о содеянном. Мне ее очень жаль.

Не думаю, что Кэролайн хоть раз пожалела миссис Феррарс, пока та была жива. Но теперь, когда бедняжка ушла туда, где вряд ли сможет щеголять в парижских нарядах, Кэролайн была готова проявить сочувствие и понимание. Я твердо заявил, что все эти предположения – вздор чистой воды, и тон мой был тем более непререкаем, что в глубине души я соглашался по крайней мере с половиной из них. Но нельзя же допустить, чтобы Кэролайн изрекала истину, опираясь лишь на собственное вдохновение. Она примется ходить по деревне, излагая свои домыслы, а все будут думать, что они основаны на медицинских данных, предоставленных мною. Я не собирался поощрять подобное поведение. Жизнь врача и так порой нелегка.

– Чепуха! – заявила Кэролайн на все мои доводы. – Вот увидишь: она оставила предсмертную записку, в которой призналась во всем. Спорю на что угодно.

– Никой записки она не оставила! – резко отреагировал я, не замечая расставленной ловушки.

– Ой! Так значит, ты ее искал! – просияла Кэролайн. – Джеймс, я и не сомневалась, что на самом деле ты рассуждаешь точно так же, как и я. Ах ты, мой милый старый плут!

– Я всегда в подобных случаях обязан предполагать возможность самоубийства, – сказал я с подавленным видом.

– Значит, будет дознание?

– Не исключено. Это во многом зависит от меня. Если я с полной уверенностью заявлю, что произошла случайная передозировка, никто не станет устраивать разбирательства.

– А у тебя есть эта полная уверенность? – спросила сестра, демонстрируя свойственную ей проницательность.

Я не ответил и встал из-за стола.

Прежде чем перейти к изложению нашей дальнейшей семейной беседы, неплохо было бы дать читателю некоторое представление о, так сказать, местной географии. Деревня Кингс-Эббот, где проживаем мы с Кэролайн, очень похожа на любую другую деревню. До ближайшего большого города – Кранчестера – девять миль. Молодые мужчины стремятся при первой же возможности покинуть Кингс-Эббот, чтобы найти свое место в жизни. Зато у нас наблюдается переизбыток незамужних леди и отставных военных. Наши увлечения и развлечения можно описать одним словом: «сплетни».

В Кингс-Эбботе лишь два богатых дома. Особняк «Королевская лужайка», который миссис Феррарс унаследовала после смерти мужа, и усадьба Фернли-Парк. Ее владелец, Роджер Экройд, по моему мнению, чрезмерно похож на образцового деревенского сквайра – куда больше, чем любой настоящий землевладелец. Он напоминает одного из тех краснощеких спортивных джентльменов, которые обычно появляются на фоне зеленых лугов в первом акте старомодной музыкальной комедии и поют песенку о том, что собираются поехать в Лондон. Сейчас на смену музыкальным комедиям пришли ревю и это нанесло сокрушительный удар типажу деревенского сквайра.

Конечно, Экройд никакой не сквайр, а весьма преуспевающий фабрикант (если не ошибаюсь, он производит вагонные колеса). Это сорокапятилетний жизнелюб с румяным лицом и добродушными манерами. С викарием их связывает задушевная дружба и Экройд весьма щедро жертвует на приходские нужды (хотя поговаривают, что в домашних расходах он чрезвычайно прижимист). Он судит крикетные матчи, шефствует над молодежными клубами и пансионатами для ветеранов-инвалидов. Короче говоря, он душа нашей мирной деревушки Кингс-Эббот.

Когда Роджеру Экройду исполнился двадцать один год, он женился на красивой женщине, в которую страстно влюбился. Она была пятью или шестью годами старше, успела овдоветь и осталась с маленьким сыном на руках. История их короткого брака была крайне печальной. Говоря напрямую, миссис Экройд страдала хроническим алкоголизмом. Этот недуг свел ее в могилу через четыре года после свадьбы.

В последующие годы Экройд не проявлял ни малейшей склонности повторно связать себя узами супружества. Ребенку его жены от первого брака было всего семь лет, когда умерла его мать. Сейчас Ральфу Пейтону двадцать пять. Экройд всегда относился к нему как к собственному сыну, воспитывал его соответственно и постарался дать хорошее образование. Однако юноша вел себя весьма легкомысленно и успел доставить отчиму немало хлопот. Тем не менее, все мы в Кингс-Эбботе души не чаем в Ральфе хотя бы уже за то, что он так красив.

Как я уже говорил, в нашей деревне любят посудачить. Обитатели Кингс-Эббота давно заметили, что Экройд и миссис Феррарс отлично поладили, и эта дружба стала еще больше бросаться в глаза после смерти мужа миссис Феррарс. Они часто вместе проводили время, и как-то само собой было решено, что по окончании траура миссис Феррарс станет миссис Роджер Экройд. Казалось, их супружество предначертано свыше. Ведь общеизвестно, что жену Роджера Экройда сгубила выпивка, да и Эшли Феррарс много лет до своей кончины пил запоем. Вполне естественно, если бы жертвы несчастного брака с неизлечимыми алкоголиками решили возместить друг другу пережитые страдания.