Энтони выпустил очередной клуб дыма.
– Дорогая, это вполне достойное женское занятие.
Взгляд его обратился к рукам Джулии, лежавшим на коленях поверх старого красного халата. На правом указательном пальце синело пятно не до конца смытых чернил. Ногти очень красивой формы не знали лака. На пальцах не было колец. Руки были такими, как их создала природа, а создала она их превосходно. Они были не маленькими, не белыми, но очень красивыми.
Энтони неожиданно выпалил:
– Нет!
– Что нет?
– Я забыл о твоих руках. Пусть все женщины с отвратительными пурпурными ногтями поработают судомойками – это пойдет им на пользу! У тебя вторые – нет, третьи – по красоте руки в Европе. Первые две пары у скульптур. И если ты не станешь ухаживать за ними, то окажешься в особом круге ада, существующем для тех, кто уничтожает произведения искусства.
Джулия сказала то, что раньше не приходило ей в голову:
– Как жаль, что мое лицо не гармонирует с ними.
Эти слова вырвались у нее невольно, оставив чувство, будто она приоткрыла некую дверь и что-то выпустила наружу.
Энтони покачал головой:
– Дорогая, ты нашла бы это очень неудобным – тебя окружали бы толпы на улицах. Оставь классическое совершенство музеям, тебе было бы не по себе на холодном белом пьедестале. Давай вернемся к делам. Когда, сказала, ты едешь в Леттер-Энд?
– Я не говорила. Еще не приняла решения.
– Может, поедешь вместе со мной в пятницу? Джулия немного помолчала. С сигареты на халат упал пепел. Она раздраженно смахнула его и сказала:
– Возможно. Я еще не сообщила Лоис, что приезжаю.
– А нужно сообщать? Джулия кивнула:
– Да, нужно. Обычно я там не остаюсь. – Она говорила больше, чем собиралась. – Собственно, я не оставалась там с тех пор, как Джимми на ней женился. Мы… – она сделала паузу, – …недолюбливаем друг друга.
– Ты меня удивляешь.
Ответом ему был сердитый взгляд. Джулия подалась вперед и, взяв окурок, словно дротик, с силой бросила его в камин.
– Удивляю? Ну, ладно же, скажу откровенно! Я ее смертельно ненавижу!
Элли Стрит накрывала на стол к ужину. Поскольку должны были приехать Энтони и Джулия, она особенно старалась. Радующие глаз цветы стояли в вазе из старого стекла – более красивого, чем серебро, – и все было начищено до блеска. К сожалению, придать блеск себе она не могла. Голландское зеркало между портретами прадеда Джимми с широким галстуком и прабабушки в бледно-желтом атласном платье с высокой талией и с бирюзовой повязкой на волосах отражало Элли Стрит с беспощадной четкостью – ее застиранное ситцевое платье, худое бледное лицо, вьющиеся светлые волосы, ставшие прямыми и бесцветными, выступающие вперед плечи, вялую походку. Неудивительно, что Ронни поглядывает на свою хорошенькую медсестру.
Требовалось побыстрее закончить работу, переодеться во что-то приличное и подкрасить лицо до приезда Джулии. Только Элли так устала, что ей было все равно. Эти десять миль до Крэмптона и обратно отнимали у нее чуть ли не все силы, но расписание автобусов ее не устраивало, а ей требовалось навещать Ронни. Ну что ж, здесь уже все в порядке, и она сможет спокойно посидеть двадцать минут, перед тем как начать одеваться к ужину. Элли отступила на шаг, чтобы напоследок оглядеть стол.
В коридоре послышались шаги, и вошла Лоис.
– О, ты уже закончила? Надеюсь, почистила серебро. Оно не выглядело должным образом.
– Да, почистила, – вяло отозвалась Элли.
