Утром она позвонила в поликлинику и вызвала врача. «Будь что будет», – сказала она себе и, сидя у изголовья больного, которому за ночь, увы, лучше не стало, принялась ждать.
Участковый терапевт Лукьянова, с которой Нина была едва знакома, появилась к трем часам, и оказалось, что с ней вполне можно договориться: за умеренную плату она согласилась осмотреть левого больного.
– Сколько лет? – спросила она, кивнув на бомжа.
– Не знаю, – сказала Нина и покраснела, заметив на себе изумленный взгляд докторши.
– Как это – не знаете? Ну и ну!
Нина стояла рядом, раздумывая, стоит ли ей рассказывать свою историю, и наблюдала за докторшей, с озабоченным видом прикладывавшей фонендоскоп к его груди.
– Плохо дело: у него воспаление легких, – сказала она. – Когда он заболел?
Нина объяснила, как могла, что произошло. Докторша покачала головой.
– Ну вы на себя и натащили… Его же ни одна больница не возьмет! Если бы еще с улицы, может, и взяли бы, а от вас?.. Не знаю, не знаю…
– Что ж, значит, такая судьба, – сказала Нина и мрачно улыбнулась.
Выписав рецепты, докторша ушла и по дороге к очередному больному размышляла о том, на какие немыслимые поступки способна одинокая женщина. «Теперь уже и бомжей стали подбирать»,—думала она, осторожно обходя скользкие участки тротуара и качая головой.
* * *
Так бомж поселился у Нины Савельевой. Болел он тяжело: температуру, если и удавалось немного сбить, то ненадолго, и Нина, когда была дома, почти не отходила от него. Она уставала, нервничала, сердилась – то на себя, то на него, – ругалась с Марго, которая, правда, свою угрозу приехать и выгнать «паразита» не выполняла, но Нину пилила постоянно, не скупясь на всевозможные бранные эпитеты в его адрес.
– Как ты можешь так говорить о нем? – возмущалась Нина.
– Как это я говорю? – удивлялась Марго.
– Как… как о собаке.
– Да он хуже собаки! – взрывалась та. – Ты только представь, какую жизнь он вел, пока не дошел до этого состояния. Ни одна собака не способна вытворять то, что может вытворять человек. Ты задумайся об этом.
Нина отворачивалась и с досадой махала рукой:
– Откуда ты знаешь, что с ним было? Мало ли что он мог пережить?
– Ах, брось, пожалуйста! Тоже мне, как говорится, бином Ньютона: он все пропил, твой красавец, вот и все.
– Ты не можешь этого знать, – упрямо твердила Нина, хотя в глубине души была согласна с Марго. Ведь был же у него когда-то дом, работа, была, возможно, и жена, и даже дети, и где все это теперь? Ведь хорошо известно, что чаще всего именно мужчина бывает виноват в том, что не сложилась семейная жизнь, разве не так?
* * *
Наконец наступил кризис, и на следующий день больной пришел в себя. Правда, к вечеру у него по-прежнему немного поднималась температура, но было ясно, что дело идет на поправку. Нина кормила его крепким мясным бульоном, который готовила специально для него, а он принимал ее ухаживания молча, настороженно приглядываясь к ней.
– Ну вот, слава Богу, скоро вы будете здоровы, – сказала Нина, заметив на себе его вполне осмысленный взгляд, и впервые за эти дни почувствовала настоящее облегчение.
– Я здесь давно? – спросил он.
– Неделю.
– Не может быть! Вы столько времени со мной возитесь… – Он сделал попытку встать.
– Лежите, – сказала Нина, – вам нельзя вставать. У вас была такая температура, что вам надо еще по меньшей мере неделю пролежать в постели. И не возражайте: здесь распоряжаюсь я. Ведь вы, я надеюсь, никуда не торопитесь?
