И вдруг она с ужасом вспомнила, что поменяла замок. Это означало, что он приходил, конечно же, приходил, ведь он не мог уехать в Озерки, не простившись, и, значит, видел этот замок и истолковал это тем единственным способом, которым можно было это истолковать: его не хотят больше видеть. Как же иначе? Любой на его месте понял бы это точно так же. Или он решил не возвращаться после той безобразной сцены, которую она закатила ему? Ведь прошел уже целый месяц…
Нина опять вспомнила тот злополучный день и покраснела. Как она могла себе позволить подобную вещь? Неужели она сделала это только потому, что он повел себя не так, как ей бы хотелось? Неужели она действительно любит его? И неужели теперь ничего нельзя изменить?
«Что я могу сделать? Все, что я знаю, это что он находится в Озерках. Поехать туда, обойти все дачи и найти его? Или попытаться вспомнить фамилию его товарища? Он говорил, что это известный фотограф… Впрочем, я и так найду. Но нужна ли я ему? И что я ему скажу? Попрошу прощения? Предложу себя в жены? И откуда мне знать, как на самом деле он ко мне относится?»
Нина в отчаянии металась по квартире, не зная, как поступить. «И еще этот дурацкий день рождения», – с досадой пробормотала она и вдруг вспомнила, что за несколько дней до его исчезновения они говорили о своих знаках зодиака, и Нина сказала: «Я – Скорпион, родилась тридцать первого октября». «Если я ему хотя бы немного дорога, он это запомнил. И, значит, придет». И Нина, надев серое шелковое платье, которое ей очень шло, стала ждать.
* * *
Бывшие супруги Рогинские пришли вовремя. Евгений Михайлович галантно преподнес Нине ярко-желтые хризантемы, а Марго, протянув ей небольшой, изящно упакованный сверток и поцеловав в щеку, спросила:
– Что-нибудь случилось?
– Ты о чем? – переспросила Нина, которая не могла простить ей стойкую антипатию к Юрганову.
– Что-то случилось? – настойчиво повторила Марго, пристально вглядываясь Нине в лицо.
– Ничего, – ответила та.
– Что ты мне рассказываешь? Я же вижу – что- то произошло: у тебя сегодня совершенно другой вид. Давай, колись.
И Нина, отчасти понимая, что сопротивляться бесполезно, отчасти желая исправить допущенную несправедливость, все рассказала. Однако Марго тоже не собиралась сдавать позиции.
– Тем лучше для него, – сказала она сухо. – Только я не понимаю, чему ты радуешься.
– Радуюсь, потому что не ошиблась в нем. Разве не ясно?
– Ну хорошо, допустим. И где же он теперь, твой рыцарь без страха, упрека и… определенного места жительства?
Нина укоризненно взглянула на нее:
– За что ты его так не любишь?
– А за что мне его любить? Мы с тобой когда-то уже говорили, что человек, не удержавшийся на социальной лестнице, вообще склонен скатываться по наклонной плоскости все ниже и ниже…
– Склонен, наклонен, – проворчал Евгений Михайлович. – Давайте лучше сядем за стол. Очень вкусно пахнет.
– Пожалуйста, не вмешивайся! – рявкнула Марго, которая уже не могла остановиться. – Так что? Что скажешь?
– Скажу, что ему просто не повезло, – тихо проговорила Нина и добавила: – Ему, как и Васе, досталось в жизни.
– Да что ты можешь знать про его жизнь?..
– Все, – ответила Нина. – Я знаю все.
– Да? Это что-то новое. И когда только ты успела? Ну хорошо, если ты все знаешь, то скажи хотя бы, где он теперь обретается, твой бомж?
– Он уже не бомж. Он работает.
– Работает? Ха-ха! Хотела бы я знать – кем?
