Вот, наконец-то все стало ясно. Вероятно, я немного смахиваю на какого-то человека, и именно это сходство, а никак не мои музыкальные таланты, заинтересовало эту особу. Возможно, мне предназначена роль двойника, предстоит включиться в какую-то опасную игру, в результате которой моя благодетельница получит миллионы евро. Вот тогда хотя бы все прояснится.
Когда я услышал о пластическом хирурге, который перекроит мое лицо, навалилась вдруг такая тоска, что в какой-то момент я подумал: будь что будет. Нервы мои и так были расшатаны, уже долгое время я не мог привести себя в порядок. Так, может, эта девушка послана мне, чтобы разом все закончилось? Чтобы процесс разложения моей личности довести до конца? Чтобы, сыграв свою – вернее чужую – роль, я умер?
Честно говоря, мне на самом деле после смерти матери было некуда идти и не на что жить. Я был потерян не только для общества, но и для себя прежде всего. И это при том, что меня продолжали навещать мои друзья, музыканты, бывшие поклонники и поклонницы. Вот только каждый раз во время такого визита я испытывал стыд перед человеком, который помнил меня здоровым, сильным, талантливым, вызывающим восхищение, а теперь видел перед собой такую неприглядную развалину. Я понимал, что все они приходили ко мне из вежливости, что прежнего отношения ко мне уже быть не может.
Я лежал на кровати в застиранной больничной пижаме, от меня пахло так же, как от соседей по палате, лекарствами и больницей, волосы мои были спутаны, раны на лице кровоточили. Ничего, кроме жалости, я ни у кого не вызывал.
Когда же меня перевели в палату люкс, посетителей стало намного меньше. Словно моих поклонников оповестили, что теперь, слава богу, появился человек, который возьмет всю заботу о болящем на себя. Хотя, наверное, я все это выдумал. Просто у моих друзей своя жизнь, и так уж сложилось, что особенно близких друзей я так и не приобрел. Так, коллеги, музыканты, соученики по консерватории.
…Я надел новую одежду, а потом за мной пришли и проводили до машины, но не больничной, а новенькой блестящей черной машины, за рулем которой сидела Валентина.
– Привет, ты как? – спросила она меня так, как если бы мы долгое время жили вместе, на пару часов расстались и вот теперь снова встретились, чтобы поехать куда-то вдвоем. Как брат и сестра. Как друзья. Как муж и жена. И говорила она со мной обычным будничным тоном.
– Да нормально, – ответил я ей так же обычно.
– Вот и хорошо.
– Одежда подошла. Как ты точно определила размер.
– У тебя такая же комплекция, как у моего мужа. Но одежда новая, ты не думай.
– Да я и не думаю.
Я был уверен, что меня повезут в какую-то клинику, но ошибся. Мы приехали в аэропорт. Вышли из машины, и Валентина, взяв меня за руку, повела за собой на летное поле. Неподалеку от выстроенных в ряд больших самолетов там стоял маленький, словно игрушечный, созданный для забав детей миллионеров, белый самолетик.
– Куда мы летим? – не выдержал я.
– В Дайдесхайм. Это в Германии.
Нас было двое, и я не мог не воспользоваться случаем, чтобы поговорить начистоту. Я остановился. Повернулся к ней. Валентина была в белом платье в красных маках. Красивая, свежая, какая-то неземная. Она стояла и щурилась на солнце. Лицо ее было спокойно. Не похожа она была на человека, задумавшего зло.
– Что ты придумала? Какая еще пластическая операция? Кого ты хочешь из меня вылепить? Что вообще происходит?
