Убийство в замке Лакримоза - страница 23

Кухарка Мария была права насчет твердой привязанности семьи к традиционной английской кухне. Среди старинных картин и потемневших от времени антикварных предметов лягушачьи лапки или американский виски, такие модные в современных ресторанах Лондона, в этой столовой смотрелись бы нелепо. Вот душистое мясо прямо с вертела, благородная дичь и выдержанное в дубовых бочках вино – более гармонично смотрится в подобных интерьерах.

Но сегодня все немного иначе. Обычно присущая англичанам умеренность, сдержанность и педантичность уступила место безудержному, искрящемуся, как брызги шампанского, веселью и празднику вкусной еды.

Вместо белоснежной накрахмаленной скатерти постелена веселая скатерть в милую красно-белую клеточку. Красные и белые свечки зажжены и расставлены по всему столу в хаотичном порядке. Оскар настоял на том, чтобы украсить стол еще и белыми, красными и зелеными шарами и серпантином. В целом, это производило невероятное ощущение уюта и теплоты. Ну и блюда на этот раз оказались на высоте. Индейка произвела фурор, а многочисленные мясные и овощные закуски были встречены с большим воодушевлением.

– Дорогая Ребекка, в этот раз Вы превзошли все мои ожидания, – довольно сказал доктор Альберт, аппетитно расправившись с порядочной порцией жаркого.

– Скажите спасибо нашей славной Марии и всем, кто ей помогал, – ответила леди Ребекка, с удовольствием отмечая, что белый соус к овощам особенно удался, как она и просила.

– Артишоки и пастернак особенно хороши с этим восхитительным розмариновым соусом. Не поделитесь рецептом? Я бы хотел, чтобы моя кухарка научилась так готовить, – продолжал непринужденную беседу доктор.

Леди Ребекка жмурилась от удовольствия и предлагала еще добавки.

Елена и Николас сидели за столиком друг напротив друга. Николас, как загипнотизированный, смотрел на Елену, не в силах противостоять ее очарованию. Он не ожидал встретить ее здесь и все еще не мог прийти в себя, восхищенный ее красотой.

В отличие от Линды, надевшей сегодня яркое серебристое платье с открытыми плечами и глубоким декольте и сверкающей бриллиантами, Елена выбрала скромное, закрытое под горло облегающее платье из тончайшего изумрудного муара. Воротничок и манжеты отделаны французским кружевом Шантильи ручной выделки, мелкие, как бусинки, пуговицы на лифе обтянуты зеленым шелком. Из украшений – только одно кольцо с крупным изумрудом в окружении мелких бриллиантов.

Николас не отрываясь смотрел прямо в невыносимую глубину ее шоколадных глаз и чувствовал в их бездонности присутствие космоса.

Он не видел Елену уже несколько месяцев и считал, что уже давно избавился от гибельного наваждения ее притягательности, от искушения и соблазна, от бессонных ночей и безнадежных мечтаний. Эта женщина действовала на него, как гипноз, сопротивление которому бесполезно.

Елена не была готова к такому прямому и откровенному взгляду. Она даже немного растерялась и замерла, оцепенела, рассматривая сидящего напротив мужчину.

«Какой он все-таки милый. Эти упрямые вихры, непослушными волнами падающие на высокий благородный лоб… Так и хочется к ним прикоснуться, поправить, почувствовать их мягкость и шелковистость… Эти очаровательные ямочки у уголков губ, когда он улыбается… Как поцелуи ангелов. И глаза – такие открытые, искренние, смеющиеся, как у мальчишки…»

Елена взглянула ему прямо в глаза и на несколько мгновений утонула в их синеве. Эта безмятежная синева и искрящиеся звездочки по радужной оболочке неизменно делали Николаса неотразимым для женских сердец. Но в самой-самой глубине этих прекрасных глаз Елена скорее интуитивно почувствовала, чем увидела, едва осязаемые тени печали, даже неизбывного отчаяния, едва сдерживаемой боли. Отчего? От невысказанных слов? Это выражение Елене никогда не встречалось, и она так и не смогла его понять.