Только увидев прибывшего гостя, охрана тут же отошла в сторону, освобождая проход. Оба покосились на него гораздо менее дружелюбно, чем хотелось бы или как привык пусть званый, но все же чуждый здесь гость. Впрочем, Виталий Викторович был готов к такому отношению по отношению к своей персоне. Он пришел в стан врагов, а не на вечеринку. И более того, ведь не так давно Виталий был одним из них… Предпочтя просто не замечать недоброжелательного отношения к себе, он просто прошел мимо. Однако, самостоятельно открывать тяжелые двери было непривычно и в определенной степени даже унизительно. Все же, Виталий пришел сюда не просто так, а на очень важные переговоры. Но вместо должного уважения к себе, он получает презрение. Охрана не спешила выслуживаться перед ним, и, хотя их лица не выражали откровенной злобы это было лишь слабой видимостью нейтралитета. Виталий знал, что наглецы не проявляют к нему ни грамма уважения. С другой стороны, эти довольно безобразно одетые люди мало интересовали его. Самостоятельно открыв двери, Виталий прошел внутрь.
В вестибюле оказалось крайне многолюдно. Виталий Викторович на мгновение даже опешил от удивления и только отойдя от кратковременного замешательства сдвинулся с места, тут же оказавшись в окружении десятков людей, занятых своими делами и его не замечающими. Тем не менее, Виталий почувствовал себя крайне неуютно. Он не ожидал, что окажется один на один с таким количеством людей совершенно безоружный и беспомощный. Куда не глядь, везде люди: весь вестибюль и прилегающие к нему коридоры, лестница на второй этаж с балконом и открытые комнаты. В одном лишь вестибюле было не меньше сотни людей, страшно было представить сколько всего сейчас находилось человек в здании. На удивление, они не создавали шума и хаоса вокруг себя. Рассредоточившись на небольшие группы, они тихо переговаривались между собой, стараясь не мешать рядом стоящим. Они не только вели себя тихо, но и в чем-то даже скромно. Никто не бросался под ноги, не кричал, не суетился. Даже если кто-то вдруг кому-то мешал пройти или сталкивался плечами, никто не затевал ссор и разборок, а просто мирно расходились извинившись друг перед другом. В определенной степени можно было сказать, что в здании соблюдалась тишина, нарушавшаяся шепотом множества голосов, разносившимся со всех сторон и отовсюду. Люди разговаривали между собой очень тихо и даже стоя вплотную было невозможно разобрать, о чем они говорили. Лишь отдельные слова вылавливались из общего потока слов. «Если… это было… мы… осталось…». Обрывочные слова не несли в себе цельной информации. Оставалось лишь догадываться о чем такое количество людей может так увлеченно беседовать между собой, не срываясь на крик или громкие споры. Их всех объединяла какая-то единая тема, заразившая их умы словно тяжелая болезнь. Одержимы… все они были чем-то одержимы.
Почему же здесь собралось так много людей? Не уже ли он собрал всех своих сторонников в одном месте только для того, чтобы произвести на него, Виталия Викторовича, впечатление? Жалкий, недостойный жест. Просто смешно, что он решил так поступить. Показывать таким образом свое влияние на людей означает лишь одно, он не уверен в себе и выкладывает перед Виталием все свои козыри, вскрывается, идет ва-банк. Проще говоря, он мухлюет. На этих переговорах он будет требовать уступок, вот только Виталия Викторовича послали сюда не за этим. Им никто и никогда не собирался уступать, а все их мечты о «победы» или «уступках», или даже о «компромиссах» были, есть и навсегда останутся лишь самообманом слабых людей. Позиция правительства крайне жесткая. Можно было разворачиваться и уходить, это все равно ничего не изменит.
