Уцелевший - страница 41

Боже мой! Когда я впервые услышал этот звук, подумал, что на нас напали. Но я знал, что к чему: нужно быстро надеть полотняные плавательные шорты и встать под эти ледяные водные струи. Это был невероятный стресс для организма, и мы просто ненавидели эту процедуру, ненавидели всей душой, каждый раз, когда были вынуждены ее проходить. Чертов прибор на самом деле был предназначен для того, чтобы начисто отмыть песок с нашего снаряжения, которым оно было покрыто каждый раз, когда мы возвращались с пляжа. В этом случае стресс был немного сглажен тем, что мы и так только что вышли из вод Тихого океана. Но прямо с кровати, в четыре часа утра! Ух! Это было совсем необязательно, и я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю звук этих кричащих, шипящих водных труб.

Замерзшие до костей и мокрые насквозь, мы пришли к тренировочному бассейну, чтобы скатать и убрать крышки, которыми он был укрыт. Потом, незадолго до 05.00, в кромешной тьме мы вышли на плац и сели рядами, спина к груди, очень близко друг к другу, чтобы сохранить тепло. Нас должно было быть 180, но по различным причинам приписано было только 164 человека.

На тот момент у нас уже был старшина – лейтенант Дэвид Исмэй, выпускник Военно-морской академии, ранее обладатель стипендии Родса, который два года провел в море и уже был квалифицированным надводным боевым офицером. Дэвид со всей страстью желал осуществить мечту всей своей жизни – стать «морским котиком». Он должен был пройти все и сразу. У офицеров была только одна попытка в BUD/S. Они должны были понимать, что им не стоит тратить время инструкторов и старшин, если им на самом деле это было не нужно.

Все мы сидели и ждали проктора. Это инструктор, который был приставлен к классу, чтобы обучать нас, пытать нас, наблюдать за нами и избавляться от нас, если это было необходимо. Нашим проктором был инструктор Рено Альберто – гора мышц ростом метр семьдесят, состоящая из спорта, дисциплины и острого ума. Это был жестокий, беспощадный и непоколебимый человек. И все мы в итоге полюбили его по двум причинам: он был всегда справедливым до скрупулезности и всегда хотел для нас только лучшего. Если парень старался, то для него инструктор Рено был просто отличным мужиком. А если кто-то не мог показать свой лучший результат, Рено быстро выставлял его из класса – катиться обратно во флот быстрее, чем тот успевал сказать: «Есть, сэр».

Рено всегда приходил точно в 05.00. У нас был целый ритуал, который никогда не нарушался. Проходил он следующим образом.

«Встать!» – кричал старшина.

«Встать!» – эхом разрывал утренний воздух громогласный рев, когда 164 человека отвечали ему и вскакивали на ноги, пытаясь встать в строй согласно званиям.

«Ин-структор Ре-е-но!» – выкрикивал старшина.

«Уя, инструктор Рено!» – мы рычали в ответ в один голос.

Привыкайте к этому «уя». Мы не говорим «да», или «сейчас», или «спасибо большое», или «понял, сделаю». Мы говорим «уя». Это прикол такой в BUD/S, и откуда это пошло, уже никто не помнит. Существует столько объяснений, что я даже не буду их описывать. Просто чтобы вы знали: именно так ученики отвечают своему инструктору в ответ на приветствие или в качестве подтверждения принятия команды. «Уя» – и все тут.

По какой-то причине Рено был единственным инструктором, к кому, не осознавая этого, все обращались по имени. Всех остальных называли инструктор Питерсон, инструктор Мэттьюс или инструктор Хендерсон. И только Рено Альберто настаивал на том, чтобы его звали по имени. Я всегда думал: хорошо, что его не назвали Фредом или Спайком. Ему больше всего подходило имя Рено.