Учение о категориях. Том второй. Категории мышления - страница 3

Трехчастная дизъюнкция лишь доказывает, что отношение не может быть чем-то объективно реальным, если референтами являются мертвые, чисто пассивные вещи, не способные к действию, какими являются части содержания сознания или бессильные движущиеся субстанции в пустом пространстве, какими их представляет себе кинетический взгляд на мир. Но при этом остается нерассмотренной возможность того, что вещи сами по себе, которые лишь представлены для сознания объектами его представлений, являются живыми, активными, нематериальными, динамическими функциями, которые сами динамически соотносятся друг с другом и через эти самые взаимные отношения образуют пространство и материю. Способность соотноситься, таким образом, присуща каждой из двух функций; реальные отношения не висят между ними в центре в качестве независимого третьего лица, а являются самосплетенной лентой, которой они переплетаются между собой.

Субъективный произвол в выборе референта и вида отношения неограничен только там, где с отношениями просто играют, не претендуя на обогащение знания с их помощью; но там, где есть серьезное стремление к знанию, выбор референта и вида отношения всегда более или менее ограничен тем, что служит цели. Если в природе каждая часть находится в объективно-реальных отношениях к каждой другой части, то репродуктивное, субъективное мышление может также проследить каждое из этих отношений и тем самым развить определенный произвол в своем выборе; но поскольку объективно-реальные отношения между различными частями природы имеют различную близость и различное значение для существования целого, субъективное мышление также должно будет отдавать предпочтение одним перед другими в своем воспроизведении, в зависимости от степени их объективно-реального значения, чтобы удовлетворить цели познания. Точно так же характер и способ объективно реальных отношений между двумя природными вещами может быть весьма многообразен, так что (181) произволу остается выбор – подчеркнуть то или другое; но истинное познание должно будет стремиться воспроизвести мышлением все эти отношения и тем самым упорядочить их в соответствии с их объективно реальной значимостью для естественной связи вещей. При этом любой субъективный произвол исключается.

Даже в сфере игровых отношений, не имеющих познавательной ценности, существует неизмеримое число объектов для выбора, но не типов отношений. Игривое воображение может достать объект отношения из самых отдаленных областей; но виды отношений, между которыми оно может выбирать, вскоре исчерпываются. Даже в случае простого игрового отношения выбор объектов будет тайно и незаметно обусловлен видом отношения, для которого ищется пример; с другой стороны, если объекты отношения выбираются или даются случайно до того, как вид отношения был определен, природа объектов окажет незаметное влияние на выбор вида отношения. Произвол в выборе отношений состоит только в неосознанности определяющих мотивов. Но то, что природа объектов в целом может влиять на выбор вида отношения, и наоборот, следует из того, что и те и другие имеют найденную в сознании и независимую от всякого произвола природу, которая благоприятствует установлению данного вида отношения, но препятствует этому, приглашает к нему, отталкивает от него.

Но как только выбор референта и вида отношения сделан, от произвола уже не зависит, даже видимо, то, каким окажется заданное отношение, а зависит только от природы референта. Устанавливая определенное отношение между двумя определенными объектами, мышление вовсе не ведет себя творчески, а лишь воспринимает, констатирует, регистрирует. Это одинаково верно как при заимствовании объектов из восприятия, так и при их выдумывании самым экстравагантным воображением; только в первом случае предполагается, что при констатации отношения признается что-то из объективно-реального мира, а во втором – только что-то из случайного характера собственных продуктов воображения. Являются ли две (воспринимаемые или воображаемые) фигуры конгруэнтными, равными, подобными, симметричными или нет, и на сколько одна из них больше другой, зависит только от данной конституции фигур, а вовсе не от произвола референтной мысли, хотя применение или неприменение этих видов отношения к двум фигурам находится на усмотрении мыслителя. Об этом говорит и тот факт, что природа вещей заставляет нас при ближайшем рассмотрении исправлять ошибочные или неточные определения их отношений.