– Благодарю вас, сэр.
Молчание становилось гнетущим; в комнате было слишком жарко. Голова у Майлза болела, его подташнивало от голода и лекарств. Он неловко поднялся.
– Если позволите, сэр…
Старик махнул рукой, отпуская его.
– Да, у тебя, наверное, дела… – Он снова помолчал, потом как-то растерянно глянул на Майлза: – Что же ты собираешься делать? Все так странно… Мы всегда были форы, воины, даже когда военное искусство изменилось вместе со всем остальным…
Дед казался таким маленьким, сидя в своем глубоком кресле. Майлз из последних сил постарался улыбнуться:
– Ну, зато я могу заняться еще одним излюбленным делом аристократов. Стану светским львом. Буду знаменитым эпикурейцем и женолюбом. Наверное, это веселее, чем военная служба.
К его удивлению, дедушка поддержал шутливый тон.
– Да, я всегда завидовал этим ребятам. Так что давай, малыш… – Он улыбнулся, но Майлз почувствовал, что эта улыбка была такая же вымученная, как и его собственная. Да и могло ли быть иначе – «бездельник» всегда было в устах старика страшнейшим из ругательств. Майлз вышел. Ботари последовал за ним.
Майлз сидел сгорбившись в потрепанном кресле в маленькой гостиной их огромного старинного дома. Он положил ноги на стул и закрыл глаза. В комнату эту редко кто заходил; можно было надеяться, что здесь его оставят в покое, наедине с невеселыми мыслями. Никогда прежде он не чувствовал себя в таком тупике. Столько сил потрачено зря, а впереди пустота – и все из-за мимолетного приступа глупости и злости, малодушного страха выглядеть смешным…
Кто-то кашлянул за его спиной, и робкий голос позвал:
– Майлз…
Глаза его широко раскрылись:
– Элен! Значит, вы с мамой приехали в Форкосиган-Сюрло! Входи, входи.
Девушка присела на подлокотник другого кресла.
– Да, миледи знает, как я люблю эти поездки в столицу. И всегда берет меня с собой. Она мне как мать…
– Скажи ей об этом. Ей понравится.
– Ты так думаешь? – застенчиво спросила Элен.
– Конечно. – Как всегда, ее присутствие оживило Майлза. Возможно, не такое уж пустое будущее ему предстоит…
Она задумчиво покусывала нижнюю губу; большие глаза, не отрываясь, смотрели ему в лицо.
– Ты выглядишь совсем разбитым.
Э нет, жалость нам не требуется. Майлз откинулся на спинку кресла и ухмыльнулся:
– Вот именно. В буквальном смысле. Ничего, пройдет. Ты, наверно, уже слышала про мое фиаско.
– Да. Как у тебя… со старым графом? Обошлось?
– Конечно. Я ведь его единственный внук. Положение у меня беспроигрышное – могу вытворять, что хочу.
– Он не говорил с тобой насчет перемены имени?
Майлз воззрился на Элен, на сей раз с непритворным изумлением:
– Что?
– Ну, насчет того, чтобы ты смог наследовать титул. Он говорил, что это надо будет сделать, когда ты… – Девушка вдруг замолчала, но Майлз без труда понял, о чем речь.
– Ах, вот оно что. Когда я стану офицером… Значит, дед собирался пойти на попятный и позволить мне носить имя, подобающее наследнику? Очень мило с его стороны. С опозданием на семнадцать лет…
– Я никогда не могла понять, в чем тут проблема.
– Ну как же. Меня зовут Майлз Нейсмит, по отцу моей матери, а не Петер Майлз, как следует – по отцу отца и отцу матери. Все это из-за скандала при моем рождении. Когда родители поправились после отравления газом, стало ясно, что зародыш пострадал и дед настаивал на аборте. Разумеется, мне этого знать не положено. Была жуткая ссора с родителями – точнее, с мамой, а отец попал под перекрестный огонь. Когда он поддержал мать и заставил деда отступить, тот обиделся и объявил, что я не должен носит его имя. Потом он, правда, успокоился, когда узнал, что я не такой уж уродец, как ожидалось. – Майлз побарабанил пальцами по подлокотнику. – Значит, он собирается взять свое проклятие обратно? Пожалуй, хорошо, что я срезался, а то бы он мог им подавиться. – Тут Майлз замолчал: не стоит говорить так про деда. Ни к чему выглядеть перед Элен более безобразным, чем он есть на самом деле.
