Закинув свой маленький женский рюкзачок на плечи, я разворачиваюсь и иду между колоннами, бросив последний взгляд на лестницу.
И в этот момент от неожиданности уровень адреналина в моей крови подскакивает до небес, оказываясь слишком высоким. Пульс зашкаливает, и мой бедный мозг не поспевает за происходящим.
Детей на ступенях нет, зато тот самый учитель спускается в компании своей коллеги. За то время, что наблюдаю за ним, я ни разу не видела его настолько… увлеченным. Он пристраивается к молодой учительнице и как будто что-то выпытывает, улыбаясь, расспрашивая, заглядывая ей в лицо. И абсолютно точно не обращая на меня никакого внимания.
Она молода — младше меня, красива, и её юбка едва прикрывает пышные бедра. Она, что называется, кровь с молоком и, если бы я была мужчиной, наверное, тоже обратила бы на неё внимание.
Мне становится нехорошо. И я стремглав несусь на улицу, желая как можно скорее покинуть здание.
Какая же я дура. С чего я вдруг взяла, что он так смотрит только на меня? Придумала себе сказку про свою необыкновенность и вписалась в неё как четырнадцатилетняя гонимая гормонами дурочка. Он может уже полшколы учителей перетрахал и ещё столько же чужих мамаш.
Только почему, пока я несусь через ворох опавших жёлтых листьев, мне так неприятно об этом думать? И отчего я так быстро бегу, а не иду спокойно? Ведь ничего же не произошло. Он мне никто, я ему никто. Попробовал — не дала, пошёл дальше.
Швырнув на пол рюкзак, я со злостью скидываю обувь. Ну и пошел он в жопу. Ничего в нём особенного нет. Слава богу, мне удалось вырваться после собрания.
Плюнув на все эти глупости, начинаю ожесточеннно работать. Делаю несколько дел одновременно, черчу как обезумевшая. Перелопачиваю огромный кусок работы, горжусь собой, пью кофе с шоколадкой.
Снаружи всё хорошо и прекрасно, но внутри не так, прямо совсем не так.
Забирая дочь после уроков, я стараюсь не смотреть на лестницу, но не получается. И тогда, будто нарочно, он снова спускается с ней. В очередной раз не заметив меня и не взглянув в глаза, как делал это раньше.
Внутри всё предательски сжимается. Как эта мысль не пришла мне в голову раньше? Он так прямо и открыто смотрел на меня, потому что он отвратительный ходок. Кобелина проклятый.
Вот же дура.
Хорошо, что не повелась. Шикарно, что вовремя остановилась. Чудесно, что не пополнила ряды бесплатных вагин в его списке.
Как же классно, когда в правильный момент выходишь из розового тумана и спускаешься на землю.
— Пошли, милая. — Беру дочку за руку и выхожу на улицу с гордо поднятой головой.
Вдыхаю воздух полной грудью. Как же замечательно, когда всё в жизни хорошо. Стабильно, правильно и как надо. Как же здорово, когда за секунду до падения в грязь умудряешься устоять на ногах. Он мог меня трахнуть и тогда его сюсюканья с другой училкой растерзали бы внутренности похлеще диких голодных собак. Но мне повезло, я своевременно увернулась от летящего мне в лицо камня. Я молодец! Надо радоваться.
Только почему моё дыхание сейчас сбито, как от подъёма по бесконечной лестнице? Отчего так холодно, если на улице теплый, золотой октябрь? Почему отчаянно хочется с кем-то поделиться и в криках рассказать, какой мудак этот незнакомый учитель? И что это такое в груди жжётся и странно горит? И даже самой себе страшно признаться…. Потому что это самая настоящая ревность. Жгучая, ничем не оправданная ревность, скручивающая и сжигающая меня изнутри.
