Бабка спросонья сначала не поняла, что случилось, когда сообразила, с перепугу стала ломиться в стены, а не в двери, которые как-то сразу повело и оттого заклинило. Пришлось выбивать тонкие перегородки и вытаскивать орущую благим матом Матрёну Афанасьевну.
Уж не знаю, что меня сподвигло на дальнейшие подвиги, но когда кто-то из однокурсников организовал спасательные водные работы, я вспомнил: на столе в горящей сараюшке лежат папки Лапшина. Ну и кинулся внутрь, спасать бумаги. Помнится, Геннадий Анатольевич меня потом сам же дураком и обозвал. За глупость. Правда, сначала крепко выругал всех за дурость, потом объявил благодарность за спасение Матрёны. Ну а на следующий день мы всей гоп-компанией разгребали последствия нашей гениальной идеи.
Влетело нам тогда знатно, уж не знаю, как Лапшину удалось договориться, чтобы нас комсомольских значков не лишили и из института не отчислили. А кухню мы Матрёне Афанасьевне за свой счёт восстанавливали вместе с деревенскими. Местным тоже знатно досталось и за самогон, и за ракетницу, тайком вынесенную из дома. Признаки воспитательных мер у пары пацанов красовались на лице, некоторые и вовсе сесть не могли.
– Да… – повторил я вслед за Геннадием Анатольевичем, сдерживая желание хорошенько потрясти головой. Не готов я оказался к подобным воспоминательным казусам. Но зато голова перестала болеть, неожиданно понял я.
– Маленькие детки – маленькие бедки, большие детки – большие бедки, – добродушно вздохнул Лапшин. – Ты, Егор, главное не забывай: у каждого пацана должен быть взрослый друг, который и поможет, и подскажет, и от беды спасёт.
– Не забуду, Геннадий Анатольевич, – ответил я, удивившись, насколько созвучны наши мысли.
– Да… Ты вот что, дорогой Егор Александрович… приезжай-ка ты со своими ребятишками ко мне в Академгородок… я ведь нынче там… да… – немного застенчиво пояснил Лапшин в ответ на мой удивлённый взгляд.
– Экскурсию обеспечу… А то давай ко мне, а? У нас там база невероятная! Там такие открытия совершать можно! Помнишь, о чём мы мечтали? – взгляд Лапшина загорелся. – Такие возможности! Егор! Ты себе представить не можешь! А ведь из нас была хорошая команда… Что скажешь?
– Скажу спасибо за ваше предложение, но школу подвести не могу. Я теперь классный руководитель десятого класса. Я бы сказал – удивительно гениального десятого класса, – улыбнулся я.
Геннадий Анатольевич нахмурился, а потом до него дошло и он громко и искренне рассмеялся. На него тут же шикнула дежурная медсестра, пристыдила за шум и неуважение. Лапшин смущённо извинился, подмигнул мне и шёпотом выдал:
– Ну что, коллега, теперь вы меня понимаете.
– Начинаю, – от души подтвердил я.
– Вот здесь мой телефон… и адрес… – Почемучка достал записную книжку и принялся писать, затем вырвал листок и протянул мне. Я взял, решив про себя, лишним не будет, в этот момент дверь одного из кабинетов распахнулась, оттуда вышла медсестра и, не глядя по сторонам, рявкнула:
– Беспалова чья?
– Моя! – после короткой заминки отозвался я. – Извините, Геннадий Анатольевич, рад был повидаться… Но мне надо идти, зовут…
– Да-да, Егор, конечно, ступайте… – тепло попрощался Лапшин. – Так я жду вас с десятым классом, – весело крикнул мне в спину педагог. – И подумайте насчёт моего предложения… работа в Академгородке – это мечта, а не работа!
– Обязательно, – кивнул я и скрылся за дверью палаты.
