Учитель покаяния. Жизнеописание святителя Игнатия (Брянчанинова) - страница 6
Д. А. Брянчанинов в офицерском мундире
Светская жизнь с ее соблазнами не привлекала молодого человека. Его запросы были иными, поиски его мучительно влекли в сферу духа, заставляя искать истину. Спустя два года после поступления в училище родилась в душе юноши тоска невыносимая. «Это было томление души, удалившейся от истинной жизни своей, Бога». В мундире юнкера он шел по улицам Петербурга, и слезы градом лились из его очей[33]. В то время множество различных мистических учений и сект волновали столицу, но ни одна не привлекала сердце Брянчанинова. В «строгих думах снял [он] мундир юнкера и надел мундир офицера… Не до веселий, не до развлечений было юноше! Мир не представлял [для него] ничего приманчивого: [он] был к нему так же хладен, как будто мир был вовсе без соблазнов!.. ум был весь погружен в науки и вместе горел желанием узнать, где кроется истинная вера…»[34]. Мучительно испытывал юный офицер цели земной жизни: «Науки! Дайте мне, если можете дать, что-либо вечное, положительное, дайте ничем неотъемлемое и верное, достойное назваться собственностью человека!.. Науки молчали»[35]. Единственное, что дало покой и ясность его сердцу, – чтение святых отцов Восточной Церкви: «осмнадцать веков, в устах их, свидетельствуют единогласно единое учение, учение Божественное!». Оно убедило его, что спасение в недрах Российской Церкви несомненно. Оно показало, что «все земные занятия, наслаждения, почести, преимущества – пустые игрушки, которыми играют и в которые проигрывают блаженство вечности взрослые дети»[36]. «Стремление к земному преуспеянию – какое странное, какое чудовищное!»[37].
Вид на Эрмитажный театр с Васильевского острова. 1824–1827 гг.
Неудивительно, что среди своих товарищей по училищу Дмитрий Александрович был одинок. Но Господь послал ему друга, который не только разделил его одиночество, но и последовал за ним по тернистому пути внешнего отречения от мира и внутреннего молитвенного делания: «Нет ближе знакомства, нет теснее связи, как связь единством мыслей, единством чувствований, единством цели. Где единомыслие, там непременно и единодушие, там непременно одна цель, одинаковый успех в достижении цели»[38]. Таким единомысленным, единосердечным, преданным другом и впоследствии духовным сыном Брянчанинова стал Михаил Васильевич Чихачев[39].
Памятник Императору Петру I на Сенатской площади. 1824–1827 гг.
Миша Чихачев родился в 1806 году и был годом старше своего друга, к которому он, тем не менее, относился более как к отцу, чем к товарищу. Он был младшим, балованным ребенком в семье, рос на свободе в родном поместье, в Порховском уезде Псковской губернии, и до шестнадцати лет воспитывался и обучался дома под руководством приглашенных учителей. Умный, способный мальчик не испытывал никаких сложностей, легко усваивая материал.
Михайловский замок. Церковь во имя Архангела Михаила
Шаловливым, беззаботным ребенком его привезли в Петербургское Инженерное училище, где перед ним открывалось блестящее светское будущее. Та к же, как и Брянчанинов, Михаил Чихачев обратил на себя внимание и был зачислен пансионером Великого Князя Николая Павловича. Он был очень легок в общении, весел, говорлив и являл собой полную противоположность Дмитрию Александровичу. Но Господь расположил сердца друзей и открыл их навстречу друг другу. Михаил Васильевич настолько благоговел перед высоким благородством и душевной чистотой Дмитрия, что не надеялся на сближение с ним, но Брянчанинов сам увидел в нем родного человека. Однажды, слушая забавную болтовню Чихачева, Дмитрий Александрович неожиданно прервал ее словами: «Будь ты христианином!» – «Я никогда не бывал татарином», – опешил его товарищ. – «Так, да надо слово это исполнить делом и углубиться поприлежнее в него». Сам Дмитрий занимался умной молитвой, которая творилась у него самодейственно: «Бывало, с вечера ляжешь в постель и, приподняв от подушки голову, начнешь читать молитву, да так, не изменяя положения, не прерывая молитв, встанешь утром идти на службу, в классы», – рассказывал он впоследствии