– Цела? – рядом материализовался Ведун.
– Вполне. Ты ее ауру уже видел?
– Ага. В первый же день посмотрел.
– И как тебе впечатление?
– На следующие пятнадцать лет Универ приобрел себе персональное шило в нежном месте.
– Развлекаться будешь?
– Наслаждаться. Сам знаешь, нам вредно, когда все тихо и спокойно.
– Еще бы.
Маги хитро переглянулись. Самым страшным кошмаром для мага является рутина. Однообразие. Тогда гибнут самые сильные. Самые стойкие.
Именно рутина заставляет терять магические способности, красит ауру в серый цвет… и поэтому среди магов так мало преподавателей. Труд их в общем-то рутинный. И если не гореть интересом к своей работе, если не воспринимать ее как постоянное приключение – вряд ли что получится.
Увы, таких мало.
Поэтому все преподаватели в Универе делятся на две категории: энтузиасты, лучшие и любимые, и – «отстойник», который директор чистит и разгребает, но без которого все равно никуда. Не во всех же предметах есть свои энтузиасты. И появляются такие «серые крыски». Они начитывают предмет, рассказывают, показывают, объясняют, но для них это просто работа. Заработок. Отчитал – и свободен. Не душа, не любовь и не дело жизни.
Настоящие энтузиасты таких не уважают.
И Директор уже предвкушал, как Ёлка взбаламутит отстойник. Развлечения над непонравившимися преподавателями были еще одним способом тренировки учеников. А заодно давали возможность убрать самых противных типов.
– Ладно, она минут через пять очнется. Пошлю в лазарет. Так что топай, чтобы тебя не видели.
– А то! Я же не должен ничего знать про дуэли.
Магистры ухмыльнулись.
– Пусть боятся и конспирируются.
– А то обнаглеют и вообще на шею сядут. – Директор ухмыльнулся еще более вредно и соединил руки в жесте телепортации.
Магистр Истрон проводил его взглядом и похлопал девушку по щеке:
– Давай просыпайся. Пора.
Ёлка застонала. Магистр прищелкнул пальцами, активируя небольшое количество молекул аммиака вокруг ее головы. Воздух – он много чего содержит. Только умей воспользоваться.
Ёлка вздрогнула и открыла глаза.
Выглядела она – краше в гроб кладут. Но магистра это не смутило.
– Жива? Здорова? Как самочувствие?
– Явно жива. Не знаю. Хреново.
– Тогда сейчас позову твоего друга, и ползите в лазарет. Жить будешь, и неплохо. Про амулет – молчи. Ага?
Ёлка послушно кивнула. Магистр ухмыльнулся и распахнул двери, в которые тут же влетел встрепанный Эвин.
– Ёлка?!
– Да все с ней будет хорошо. Тащи в лазарет. Пусть приведут в себя, – напутствовал их магистр.
Дождался, пока оборотень взвалит подругу на хребет, убрал угвазданную простыню (сжег, чтобы не оставалось никаких следов) и отправился отмывать амулет. Да и библиотеку следовало проветрить.
* * *
Эвин практически тащил меня на себе. Ощущения были… омерзительные!
Меня тошнило, голова кружилась, подкатывала слабость, а желудок вообще обосновался где-то у гланд и при каждом движении пытался вырваться наружу. Но говорить получалось.
– Что там? Неизвестно?
– Не знаю. Я тебя ждал. Но вряд ли кто-то теперь решится нарываться. Ты выиграла и честно. А если ты уделала боевика девятого курса, всякая мелочь тем более будет осторожна.
– А те, кто круче?
– Не станут связываться с соплюшкой. Но тебя могут попросить объяснить, что ты сделала.
Я прикусила губу. Упс.
А вот это плохо. Магистра я выдать не могу.
– Ты тоже?
– Хотелось бы.
– Я не могу рассказать. Я слово дала.
– Почему?
