Горожане озирались нам вслед, но никто не решался остановить нас – Филипп так и бежал с остро отточенным тесаком в руке, рискуя отрубить кому-нибудь руку или пальцы.
В порту всё так же многолюдно, и у каждого пирса стоит по какой-нибудь лодке. И непонятно, какая из них ждёт меня. Капитана Уэйна, если бы он здесь был, я бы увидел издалека, такой уж он человек. Но ни самого пирата, ни его команды, ни его шлюпки на горизонте не наблюдалось.
Сзади я услышал крики погони и моментально принял единственное верное решение – бежать к 'Морскому дьяволу'. Караульный, завидев нас издалека, уже взял нас на мушку, и я остановился перед ним и поднял руки. Пришвартованный кораблик манил к себе своими изящными формами, но путь преграждал француз, с которым я пил ром.
– А ну, стой! – прорычал солдат, водя мушкетом из стороны в сторону.
– Да мы уже стоим, болван, – фыркнул я и попытался подойти ещё ближе. Зловещее дуло мушкета тут же уставилось мне в лицо.
Филипп, не произнося ни звука, кинулся на солдата и подбил мушкет вверх. Грянул выстрел, и я почувствовал, как пуля прожужжала точно над моей головой. По спине пробежали мурашки, но долго стоять не было времени – я бросился на подмогу. Я выхватил пистолет и тяжёлой рукояткой треснул по голове караульного. Тот как-то сразу обмяк и перестал сопротивляться.
Мы поднялись на борт, и я быстро отшвартовал судно, заодно прихватив трофейный мушкет. Филипп оттолкнулся веслом от причала, я поставил парус, и ветер понёс нас прочь из бухты. На берегу раздались выстрелы, несколько пуль пробили парусину, одна расщепила фальшборт, а другая угодила в рулевое весло в нескольких дюймах от моей руки.
– Надо же, у тебя, оказывается, есть мозги, – произнёс я, комментируя поступок Филиппа для того, чтоб не обращать внимания на пули.
– Надеюсь, Господь простит меня, – буркнул он, брасами разворачивая рею.
Ещё несколько пуль прожужжали над нашим баркасом.
– Господи, да отстреливайся же ты, наконец! – дрожащим голосом крикнул Филипп и бросил мне мушкет.
Я поймал его и снова положил на палубу.
– Пуля у меня только одна, и я её ещё приберегу.
От пирса отчалили несколько шлюпок с мушкетёрами. Французы широкими гребками рассекали волны, а встречный ветер не давал нам развить хорошую скорость под парусами. Я чертыхнулся и сам взялся за вёсла.
Из-за утёса показалась шлюпка, в которой, как мне показалось, я различил человека в шляпе с пером.
– Руль на левый борт! – скомандовал я. – Правь к той шлюпке, живее!
Выстрелы звучали как сухой треск ломаемых веток, и вскоре наш парус стал больше походить на решето. К счастью, ни одна пуля не попала в нас самих. На таком расстоянии мушкеты изрядно завышали, но и французы неуклонно догоняли наш маленький кораблик.
– Томас, живее сюда! – крикнул я во весь голос, надеясь, что в той шлюпке впереди находится именно он.
– Есть, мой адмирал! – различил я насмешливый ответ, но взрыв хохота на шлюпке потонул за мушкетными выстрелами.
Мы поравнялись как раз в тот момент, когда французы снова зарядили мушкеты и оказались от нас на расстоянии, на котором можно перебить крылья мухе, не то что застрелить двух незадачливых беглецов. Томас своей шлюпкой загородил наш баркас, и вся его команда встала на банках, давая нам возможность перепрыгнуть к ним.
– Именем короля, я приказываю не мешать! – проревел французский офицер, самолично целясь из мушкета в Филиппа.
