Машинально нащупав в кармане конверт, я бегом кинулся из номера к лифту.
Уже отдышавшись, я спокойно зашел в лобби-бар и огляделся. Чиновник сидел за своим столиком и пил виски. Пиджак его висел на спинке стула, и было заметно, что это не первый его стакан.
Я подошел к бармену и тоже заказал себе виски, кивнув на столик, за который я присяду.
– Салатницу тоже подавать? – уточнил он.
– Обязательно, – уверил я его. – И еще знаешь что… – Я на секунду задумался. – Еще один стакан с виски, а сверху на него положи круассан.
От удивления у него широко открылись глаза, но надо отдать дань выучке персонала – он ничего не спросил, а только согласно кивнул головой.
Я подошел к столику. Мы поздоровались. Я присел, и практически сразу подали мой заказ.
Я поднял свой фужер и сказал чиновнику, который смотрел на наполненный бокал, стоящий посередине стола и накрытый круассаном.
– Это наша традиция так поминать наших ушедших друзей. Давайте выпьем, в память о Иллианне, не соприкасаясь нашими бокалами. Это тоже наша традиция, – пояснил я ему.
Мы молча выпили. Так же молча я протянул ему конверт. Тот прочитал надпись и поинтересовался:
– Что здесь?
– Все, что осталось у меня от нее, – почти не соврав, ответил я. – Мое письмо ее родителям.
– Вы можете рассказать, что произошло?
Я закурил и, глядя в его грустные глаза, начал свой долгий и очень мучительный для меня рассказ.
– Так вы передадите конверт родителям Илли, – спросил я, закончив свое повествование и выкурив при этом с полпачки сигарет.
– Да, конечно. Я прямо сейчас собираюсь к ним поехать. – Чиновник поджал губы. – А вы, значит, попали в самый эпицентр конфликта при планете Мастеров. – Он замолчал на минуту, задумавшись о чем-то своем. – А ведь мы ее, планету эту, в итоге сожгли дотла. Конечно, потеряв при этом множество кораблей и положив немало хороших людей. Но этот рассадник пиратских баз, беспредела… По-другому решать было нельзя. Просто нельзя! – Он с грустью посмотрел мне в глаза. – Вы знаете, я вам уже говорил об этом, я знал Илли с пеленок. Вы же так мало были знакомы. Она всегда была такой. Бескомпромиссной. Выбрав вас, она тоже не желала никаких компромиссов. Ни в жизни и не в смерти. Я не понимаю, как такое могло произойти, ведь она всегда была очень сдержанной девочкой! Но, видимо, на все есть свои причины.
Он вздохнул, поднимаясь из-за стола и протягивая руку в прощальном жесте.
– Мне пора идти, – пояснил он. – Еще предстоит очень тяжелый разговор с ее родителями.
Я согласно кивнул, тоже поднимаясь.
– Но знаете что, у меня есть ощущение, что видимся мы с вами не в последний раз.
– Все может быть. – И, кивнув мне напоследок, чиновник вышел из зала.
Я вздохнул, глядя на стакан, накрытый круассаном, резко развернулся и отправился к стойке рецепции вызывать такси до клиники.
Весь этот разговор вымотал меня до предела. Я понимал, что это было необходимо сделать, но моральных сил просто не осталось!
Я сделал то, что должен был сделать.
Слава богу, такси подъехало быстро, и я выдвинулся в нужном мне направлении. До закрытия клиники оставалось около получаса.
У входа встретил довольного, прямо цветущего Джуса.
– А ты чего здесь стоишь? – удивился я.
– А я тоже решил сегодня здесь на ночь остаться, – широко улыбаясь, заявил он. – Еще не все извинения приняты. А вот курить в клинике нельзя! Будешь? – протянул он мне пачку сигарет. – А то сейчас они вход закроют уже.
