– Это не лещ, – произнес вскоре дед, беря в руки подсачек.
И вот у поверхности воды показалась большая и широкая голова рыбы, на голову леща она не походила, и вскоре рыба почти вся показалась у поверхности.
– Это же сазан, – произнес дед, зайдя с подсачком почти по колено в воду. От него до рыбы было совсем немного, не более 2 метров. И здесь рыба изменила направление своего движения, устремившись в глубину. Я приподнял удилище, стараясь парировать рывок рыбы, но леска не выдержала нагрузки и оборвалась. Я еще некоторое время держал в руках удочку с оборванной леской. Дед, приблизившись ко мне, сказал:
– Такого сазана на удочку с леской 0,30 мм без катушки и я не смог бы вытащить. Успокойся и не переживай! У тебя все еще впереди!..
Чаще всего в детстве мне приходилось ловить рыбу недалеко от города Оренбурга, в реках Урал и Сакмара. Стайки небольших и средней величины голавлей летом постоянно держались в верхних слоях воды под крутыми и высокими берегами, дразня рыболовов. И надо сказать, многие рыболовы, и не только с небольшим опытом, этот вызов принимали и нередко небезуспешно охотились за этой рыбой.
Многие любители ловли рыбы из Оренбурга и расположенных поблизости населенных пунктов отдавали предпочтение приустьевым участкам реки Сакмары недалеко от впадения ее в Урал. В этих местах голавля было очень много. Довольно заметное течение реки с большим количеством перекатов и закоряженных омутов, очевидно, создавали для обитания этой рыбы достаточно благоприятные условия. В те годы промысловый лов рыбы в Сакмаре и в Урале, в окрестностях города, практически не производился. А молевой сплав леса по реке Сакмаре из Башкирии, об отрицательном влиянии которого в те годы немало писали и говорили, какого-то заметного влияния на сокращение рыбных запасов реки не оказывал. По сравнению с тем, что происходит на наших реках в настоящее время, это была лишь небольшая «шалость» людей по отношению к природе.
Летом голавля на кузнечика в Сакмаре можно было поймать почти везде, но чаще он становился трофеями рыболовов в омутах у поваленных во время весенних паводков деревьев и у перекатов с нависшими над водой зарослями прибрежного тальника. Особенно запомнилась мне одна из летних рыбалок, на которой мой дед давал мне первые уроки в ловле этой рыбы. Совершив полуторачасовой переход, мы оказались у одного из прогалов пойменного леса Сакмары. Лесов в Оренбуржье мало, и они в основном расположены по берегам рек. Такие леса при небольшой холмистости местности красиво вписываются в степной пейзаж края, придавая ему, несомненно, немалую привлекательность.
Пойменный лес в месте, куда мы пришли, как бы расступился, оставляя проход к реке. Похоже было, что когда-то здесь была дорога к броду или переправе через реку. С этого места хорошо просматривался плес реки до переката, за которым следовал ее поворот. К воде спускалась узкая тропинка, затем она разветвлялась влево и вправо, петляя по берегу у спиленных остатков поваленных деревьев. По всей видимости, эти тропы были проделаны «голавлятниками», которые, охотясь за рыбой, передвигались по берегу омута от одного переката к другому.
Для стоянки мы выбрали тенистое место под большим, заметно наклонившимся к воде тополем, почти в центре омута.
– Вот здесь и будем ловить рыбу, – сказал дед, развязывая связку длинных цельных удилищ.
