– Попить дадите? А если дадите чего поесть, тогда уж точно расскажу все как на исповеди.
Сидя за столом, сколоченным из хорошо обработанных досок, Тимофей уплетал за обе щеки вареную оленину, щедро намазывая ее хреном из ложечника.
Хозяйка, сидя напротив, терпеливо ожидала, пока парень насытится. Съел он совсем немного, по-видимому, желудок ссохся, оттого что давно пищи не видел. Четвертый день пошел, как перенесли из барака в ее избу безжизненное тело молодого парня.
Толлуман, сын местного оленевода, нашедший Тимофея, тогда прибежал к ней в фельдшерский пункт.
– Алгыстаанай, там раненому парню помощь требуется, я его в бараке оставил.
– Почему ко мне сразу не привез? – недоуменно спросила фельдшер.
– Пока я в бараке пытался найти хоть одного человека, мои собаки домой убежали, – развел руками молоденький якут.
– Ох, Толлуман, парень ты, конечно, бесстрашный, спору нет, но бестолковый. Что ж упряжку-то свою к столбу не привязал?
Толлуман молчал, виновато опустив голову.
Вдвоем они уложили парня в бессознательном состоянии на оленью шкуру и притащили в дом Алгыстаанай.
– Ну, так как тебя зовут? – спросила хозяйка, внимательно рассматривая гостя. Какой-то до боли знакомой казалась ей внешность парня.
– Тимофеем меня зовут. Житель я маленькой деревушки Вилюйхи, что стоит на берегу реки Вилюй, оттого деревня и название имеет такое.
– Слышала я про такую реку, далеко тебя от дома занесло, – удивилась Алгыстаанай. – Кого дома покинул, уходя из родных мест?
– Старую избу пустую, – угрюмо ответил Тимофей. – Родителей своих я не знаю, а бабушка умерла, когда я в Верхоянске на ветеринара учился, последний курс заканчивал.
– С родителями-то что случилось? Не на болотах же тебя бабушка в морошке нашла.
– Отец на Соколиную косу за алмазами уехал, когда я на свет еще не родился, а мать за клюквой на болота пошла, да так и не вернулась, мне и полгода не было. Бабушка меня вырастила.
– А что ж отец-то, так ни разу и не появился? – удивилась Алгыстаанай.
– Ни разу. Но в деревне поговаривали, что кто-то, работавший на приисках, видел отца, что жив он. Только общаться почему-то не захотел, сделал вид, что не знает того человека.
– Фамилию отца скажи, может, я знаю. На многих приисках фельдшером работать приходилось, многих лечила да всякого рода помощь оказывала.
– Прохор Сотников. Бабушка говорила, что я когда взрослеть стал, то сильно на отца стал похожим. Глаза в особенности, один в один, говорила бабушка.
– Глаза! Точно – глаза, один в один, – взволнованно воскликнула Алгыстаанай.
– Вы его знаете? Он живой? Вы знаете, где он живет? – затараторил Тимофей, обрадованный такому повороту событий.
– Знала я одного человека с такими же небесно-синими глазами, как у тебя, – женщина задумчиво отвела взгляд и притихла, погрузившись в воспоминания. – Вот только не знаю, твой ли это отец.
– Что-то я не понял, – заволновался Тимофей, – как звали-то его, человека этого?
– В том и дело, что не знаю. Да и давно это было, лет двадцать уж точно прошло. Охотники местные нашли его в бессознательном состоянии, с пробитой головой и следами от ударов на теле. Выхаживала его, вот как тебя. Только когда он пришел в сознание, память его молчала. Несколько месяцев жил в нашем селении, сначала у меня, а потом оленеводам помогал, с ними на пастбищах и пропадал сутками. За все то время он так ничего и не вспомнил, даже имени своего не знал. Жители поселка назвали его Куех Халлаак, что означает синее небо, за цвет глаз, наверное. Они были такими же синими, как твои.
