Потом мы с Лизой пошли в полицию, заявили о преступлении. Спустя час на площадку пришел чувак в черной майке с надписью кириллицей: ПОЛИЦИЯ. Поцокал языком, помотал головой. В Болгарии все официальное всегда делалось медленно. Стал писать протокол.
Короче, только часам к одиннадцати с формальностями оказалось покончено и мы смогли пойти позавтракать – даже Максик разнылся: «Кушать хочу».
Отправились в кафе «Калипсо», которое располагалось в том же новом квартале, на первом этаже одной из многоэтажек. Сели на террасе, где ветерок ласково шевелил углы бумажных скатертей. Ровное и спокойное море искрилось до самого горизонта.
Однако Лизхен выглядела очень злой – да и кто порадуется, если над твоей любимой машинкой так надругались!
Когда мы заказали «овчарский» салат и «кюфте» (котлеты), она обратилась ко мне:
– Ну, ты же у нас частный детектив. Давай, расследуй преступление. Сколько у тебя на это уйдет раскуренных трубок? Две, три?
По делу у меня появились, конечно, свои соображения, но делиться ими я пока не стал – преждевременно.
Переводя все в шутку, сказал:
– Давайте послушаем Максика. Пусть он, как помощник частного детектива, выскажется насчет возможных версий.
Оттого что я произвел его в «помощника детектива», подросток зарделся.
– Я думаю, порезал шины цыган.
– Это что, Максим? – с казуистической улыбкой проговорила Лиза. – В тебе зашевелились древние архетипические страхи? Как что случилось в деревне – во всем цыгане виноваты?
– Какими вы, Лизавета Федоровна, терминами оперируете, с ума сойти, – подколол я ее в ответ на «расследуй» и «выкуренные трубки». – Подумать только: архе – как ты сказала? – типические!
– Я, между прочим, окончила философский МГУ, чтоб ты знал. Вот только моя философия в новой России никому не пригодилась!
– Э! Э! – в голос закричал Максик. – Вы мне-то расскажите, о чем разговор!
– В древности частенько считалось, – терпеливо стала ему пояснять моя любовница, – что преступления совершают чужаки, пришлые. А так как цыгане – чужаки вечные, нигде не задерживаются на одном месте и постоянно кочуют, то их все время обвиняли, в молве и в коллективном бессознательном, в разных проступках. Это в данном случае и есть архетипическое.
– Но все равно! – возразил Макс. – Цыган этот последний машину видел и как мы из нее выгружаемся. И у него был мотив! Месть за то, что ты, Павел, ему сигаретки не дал и отослал в довольно грубой форме.
– Версия хорошая, – кивнул я, – однако она не учитывает все обстоятельства дела.
Тут нам принесли «овчарский» («пастуший») салат, и мы временно отставили расследование на второй план.
Когда пришло первое насыщение, Максик к нему вернулся:
– Или это ваш Пламен с ключом со второго этажа.
Лизавета пояснила:
– Я Максику рассказала, как мы в ночь перед отъездом с Пламеном поругались… У него ведь тоже был мотив отомстить.
Официантка притащила «кюфтеты» – в отличие от болгарской официальщины, все, что было связано с едой, здесь крутилось быстро и вкусно.
– А самая подозрительная тут сволочь, – промолвила Лизхен, вгрызаясь в мясо, – это твоя, Павел, бывшая девчонка. Как она меня не убила той ночью! Сколопендра какая-то! Вампирша! Не знаю, она ли машине навредила, пусть полиция разбирается, но ты уж, пожалуйста, мой дорогой, меня от ее идиотских наездов огороди.
– А что, Паша, – фамильярно поинтересовался Макс, – у тебя тут еще одна подружка имеется?
