– Послушать вас, так они создали идеальное общество. Но есть ли все же хоть что-нибудь, чего они желают, но не могут достичь?
– Ничего такого нет. Но именно потому что у них все есть, они всего лишились. Нам трудно это понять, но для них это серьезная проблема. Так что их общество далеко не идеально.
Растерянность посла сменилась задумчивостью. Шесть солнц двигались к западу и вскоре начали скрываться за горизонтом. Когда их осталось только два, взошла Венера, а потом с востока пробились лучи восходящего истинного Солнца. Его мягкий свет немного успокоил посла: по крайней мере, хоть кое-что во Вселенной оставалось неизменным.
– Пятьсот лет – не так уж много. Почему же перемены оказались столь значительными? – спросил он, обращаясь не столько к капитану, сколько ко всему мирозданию.
– Ускорение прогресса человечества. Скажем, пятьдесят лет прогресса в наше время соответствовали предшествовавшим пяти векам. А этим пяти векам, пожалуй, можно поставить в соответствие и пятьдесят тысяч. Вы все еще считаете, что мигранты смогут адаптироваться?
– И каков же конечный пункт этого ускорения? – недобро прищурившись, спросил посол.
– Не знаю.
– В полном своде человеческих знаний, которым вы обзавелись, нет ответа на этот вопрос?
– Если можно сказать, что пребывание в этой эпохе в чем-то меня убедило, так лишь в том, что мы вышли за пределы того времени, когда все можно было объяснить знанием.
– Ну что ж, едем дальше! – решил посол. – Возьмите этот чип с собой, ну и прибор для закачки знаний в мозги.
Перед тем как погрузиться в марево гиперсна, посол снова увидел Хуа – всего один взгляд через 620 лет, незабвенный, рвущий сердце в клочья взгляд; но в стремительном потоке времени этот взгляд маяком указывал ему дом. Ему снилось облако пыли, плывущее над хрустальной землей, – неужели именно такую форму сейчас приняли ее кости?
Остановка 3: Невидимая эпоха
Герметичная дверь холодильника с глухим рокотом открылась, и посол в третий раз переступил порог неведомого века. На сей раз он мысленно подготовил себя к совершенно новой эре, но обнаружил, что перемены не столь велики, как он себе представлял.
Землю все так же покрывал хрустальный ковер, все так же сияли в небе шесть солнц. Но впечатление от этого мира было совсем не тем, что он испытал в Эпоху Вестибюля. Прежде всего, хрустальный ковер казался мертвым; он все еще светился из глубины, но свет сделался тусклым, и шаги по нему уже не отдавались чистым звоном и не сопровождались великолепными узорами на поверхности. Четыре из шести солнц потускнели, тусклый красный свет, который они излучали, лишь обозначал их положение, но нисколько не помогал освещать лежащий внизу мир. Самым заметным изменением оказалась пыль, тонким слоем покрывавшая весь хрусталь. Небо не было чистым, его сплошь затягивали серые облака, и горизонт уже не был прямой линией. Все это создавало ощущение, что вестибюль предыдущей эпохи опустел и в него начал вторгаться мир окружающей природы.
– Оба мира отказались принять мигрантов, – сообщил капитан, возглавлявший авангардную группу.
– Оба мира?..
– Видимый и невидимый миры. Видимый – тот, который мы знаем, хотя отнюдь не такой, что нам известен. Это примерно такие же люди, как и мы, хотя большинство из них изначально состоят не из органического вещества.
