Ощущаю на спине тяжелый взгляд. Медленно оборачиваюсь и встречаюсь с Кириллом взором. Он стоит в дверном проёме, опираясь плечом о стену. Обнажённый по пояс. Руки скрещены на груди, голова слегка опущена вниз. Он смотрит на меня в упор, откровенно рассматривая. В чёрных глазах полыхает пламя, а губы растянуты в ленивой улыбке.
Я не могу не смотреть. В памяти слишком много воспоминаний, а в сердце – играет волнительная музыка. Тату. Большое. На всю грудь с правой стороны. То самое, что набивали вместе. Какие-то непонятные вензеля, причудливые узоры. А у меня… Скромный, маленький бантик на правом бедре. Орел хотел бантики на обеих ногах, но я тогда не выдержала. Было о-че-е-нь больно!
– Доброе утро, – я нарушаю тишину, а он, кивнув головой, опускает руки и медленно движется вперёд.
Слежу за каждым шагом. Скольжу взглядом по сильным мышцам, бугрящимся по плечам. Опускаюсь ниже и сглатываю, пересчитав кубики на плоском животе.
Вот как он так делает, а? Он еще не подошел. Еще не дотронулся, а у меня уже спирает дыхание. По позвонкам бегут мурашки, пульс учащается. Волнуюсь в предвкушении, как десять лет назад, когда мы только-только познакомились. Он был таким… Таким фантастическим, нереальным и моим!
А сейчас?
– Пахнет вкусно, – приблизившись, останавливается напротив. Заглядывает за мою спину, фокусируя взор на сковороде. Хмурится. – Сонь, кажется, у тебя горит блин.
Чёрт! Засмотрелась.
В спешке поворачиваюсь к Кириллу спиной. Вздыхаю. Так и есть – блин сгорел! Выбрасываю своё “фиаско” в мусорное ведро. Черпаю половником тесто и выливаю в сковороду. Пока я провожу все эти манипуляции, на мою талию опускаются руки Кирилла. Они касаются нежно, забираются под футболку и держат путь вверх.
Зарывшись лицом на моём затылке, Кирилл шумно дышит. Его бёдра впечатаны в мои ягодицы, и я ощущаю то самое, заставляющее меня полыхать алым румянцем. А говорил, устал от “таких” отношений!
– Тебе идёт, – шепчет на ухо.
– Что идёт?
– Быть на моей кухне.
Улыбаюсь. Мне самой нравится! Такое странное ощущение: ходить в его футболке, готовить ему завтрак на его кухне… М-м-м. В этом что-то есть. Какой-то непонятный привкус счастья или, быть может, всё – просто иллюзия, моё дурацкое “хочу”.
– Кир.
– Что? – руки уже выше, ласкают мой живот и спускаются ниже.
Выдыхаю. Выключаю газовую плиту, а он уводит меня немного в сторону и, подхватив под ягодицами, сажает на стол. Раздвинув ноги в стороны, устраивается между моих бедер. Пытливо заглядывает в глаза. Можно?
Обвиваю крепкую шею обеими руками, притягиваю Кирилла еще ближе и, скрестив щиколотки на его пояснице, дерзко улыбаюсь.
Он тянется к моему лицу. Трогает щеку, спускается ниже и останавливается на губах. Шершавый палец скользит по нижней губе, толкается в рот и я тут же кусаю его зубами. Не больно, но Орлов щурится, мол, ты – плохая девочка, Мартынова, и сейчас последует наказание.
Градус повышен и я уже не в силах держать себя в руках, а Кир давно разгорячился. Нам сносит крышу прямо на кухне, на столе. И стоит сказать, это первый раз за много лет, когда всё происходит при свете дня и на мою трезвую голову.
Раскачиваясь на волнах эйфории, я царапаю его спину ногтями и совсем не сдерживаю эмоций. Да! Мне хорошо! Вот так просто: без предварительных разговоров, без томительных прелюдий. Только я и он, почти как животные.
Когда всё заканчивается, он подхватывает меня на руки и несет на кровать.Укладывает на смятые простыни и устраивается рядом. Закинув ногу на его бедро, повторяю узоры тату, обводя пальцем контур рисунка. Кирилл молчит. Целует меня в макушку, гладит плечо, и я чувствую, улыбается.
