[7] – При каждом слове девушка, которая проводит мне экскурсию и чье имя, как и имена остальных, я опять забыл, показывает на кого-то из одетых в белое людей, работающих за кухонным островом из нержавеющей стали. Тот, кого назвали, на пару секунд поднимает голову, вскидывает руку в знак приветствия и возвращается к работе.
Здесь громко. На фоне бульканья, шипения, грохота, криков и ругательств сложно уследить за происходящим. Температура в помещении близка к температуре кипения, на лбу у меня выступают капли пота. Первое впечатление от происходящего – максимальное перенапряжение. Но потом я чувствую запахи. Насыщенные, свежие, необычные. Смесь красного вина, сельдерея, лука и чего-то еще, что мне не удается различить. У меня текут слюнки.
Я единственный афроамериканец, который тут работает, и, наверное, единственный, кто не говорит по-французски. Хотя мне назвали десятки имен, мое собственное при знакомстве не упомянули ни разу. Неприятно, когда тебя так обособляют. Мысль, что я не являюсь частью команды, крайне неприятна. Но выбора у меня нет. Я должен через это пройти.
– Поначалу тобой будет руководить Алек, légumier, – произносит девушка.
Алек, худощавый мужчина лет сорока с небольшим, кивает мне.
– Нож, доска, морковь, – говорит он и указывает на подготовленное рабочее место. – Нарезать brunoise.
Еще одно незнакомое французское слово. Полноватый краснолицый парень, который режет картофель напротив меня, поднимает глаза и замечает мой растерянный взгляд.
Когда Алек отворачивается, он поясняет:
– «Brunoise» означает, что морковь нужно нарезать мелкими кубиками. Максимум два миллиметра.
Я киваю:
– Спасибо.
– Не за что. Пройдет какое-то время, и ты научишься понимать кухонный французский. Кстати, я Ленни, – добавляет он.
– Малик, – отвечаю я. – Давно ты здесь?
– Два месяца.
– Меньше слов, больше дела, – возвращается Алек, и я начинаю резать морковь, которая горкой лежит передо мной.
Это довольно утомительная работа, но я полон решимости выполнить ее как можно лучше. Постепенно я теряю счет времени. Работаю сосредоточенно, стараясь резать морковь быстро, но тем не менее одинаково.
– Морковь brunoise? – ревет мужчина, по-моему, Клеман – су-шеф.
– Несу, – кричу я и смахиваю еще одну порцию морковных кубиков с разделочной доски в миску. Клеман подходит ко мне.
– Новичок, ты копаешься, – заявляет он и запускает пальцы в миску, которую я ему протягиваю. – Что это такое? Морковная пыль? Что мне с этим делать?
– Brunoise? – неуверенно произношу я.
– Вот именно, brunoise. Не порошок. Идиот. Кто-нибудь может показать новенькому, как резать en brunoise? – орет Клеман, перекрывая хаос. А затем сбрасывает миску на пол. Вот так просто. Я цепенею. – Быстро, быстро, переделать.
– Простите, я правда думал… – Опускаюсь на колени, чтобы собрать остатки моркови.
– А разве здесь это кого-то волнует? За дело. И чуть-чуть ускорься. Ты же не хочешь, чтобы мои предубеждения на твой счет подтвердились? – Мыском ботинка он пинает металлическую миску и театрально отворачивается.
Не в первый раз люди так отвратительно ведут себя по отношению ко мне. Будет преувеличением сказать, что я привык, но ничего нового в этом нет. И тем не менее я напрягаюсь. Лицо пылает, хочется по чему-нибудь ударить. Но я проглатываю гордость и продолжаю.
Ссыпая кубики моркови обратно в миску, я ощупываю их пальцами. Они мелкие, да. Но вовсе не порошок.
