Недавно появившееся молчание, медленно перемещающееся в Dodge среди клубов каролинской пыли, погибло, не достигнув зрелости, прерванное голосом человека, ведшего эту тишину в потрёпанной машине:
– Кажется, здешние пустоши в это время года не самое очевидное место для пеших путешествий.
– Уверяю тебя, они и летом вовсе не хороши, – устало улыбнулся Сиззи. – Но путешествие моё деловое, и, хотя его не возбраняется совместить с приятным времяпрепровождением, здесь это действительно вряд ли удастся.
– И куда же ты направляешься? – спросил Адамс, не отрывая глаз от дороги.
– В общем и целом на юг, попытаюсь встретиться с одним человеком, это встреча может очень помочь в моём деле.
– Так нам по дороге – хотя я еду не куда-то, а скорее откуда-то уезжаю, и скорее намерен никого не встретить, но в общем путь мой тоже лежит на юг.
– Замёрз на севере? – с насмешливым участием спросил Сиззи.
– Отчасти, – не менее саркастически отвечал человек в байковой рубашке, – а отчасти просто решил сменить обстановку и попутешествовать, а ещё отчасти потому, что я не был на южном море со времён моей поездки в Корею, и мне интересно, будет ли отдых на море отличаться в мирное время.
– Так ты воевал? – с внезапным любопытством Сиззи повернул налево голову, и глаза его заблестели, словно у кошки, завидевшей добычу. – И убивать приходилось?
– Воевал я тоже скорее отчасти, – немного грустно ответил Адамс, – служил связистом, всю службу провёл на кораблях или в порту. Я и корейцев-то вблизи видел только тех, что были нашими союзниками. Хотя не думаю, что корейцы-коммунисты на вид чем-то отличаются от корейцев-республиканцев или корейцев-сторонников охлократии, если такие бывают.
– Ты хочешь сказать, что все остаются людьми независимо от взглядов, – подвижное лицо в пассажирском кресле вмиг стало непроницаемо-серьёзным, – или намекаешь, что все азиаты на одно лицо?
Адамс слегка оторопел от вопроса, и, повернув голову, глядел на своего спутника из-под полуприкрытых век:
– Ни то, ни другое. Или что-то среднее. Я думаю, что вера в коммунизм не вырастит у человека клыков и хвоста, так же, как и вера в демократические ценности не сделает его умнее или симпатичнее. Вообще же, демократия, коммунизм или религия всего чаще распространяются через общество и пропаганду, а не принимаются осознанным выбором. И мы бы скорее всего были бы коммунистами, живи мы в Китае или России, или мусульманами, приведись нам родиться в каком-нибудь Ираке или Судане. А какой-нибудь Пётр Гоголь из Москвы, родись он в Висконсине, выбирал бы между Айком и Эдлаем и боялся ракет Хрущёва. А азиаты не все одинаковые, хотя я так толком и не научился их различать. Но может, это дело практики.
– Может, практика тогда поможет отличать и комми от суннитского фундаменталиста.
– Вероятно, но едва ли мне предстоит значительный опыт в лицезрении тех и других, если только правительство не начнёт очередную войну, чтобы взять на свой счёт мою поездку в какие-нибудь экзотические страны.
– Полагаешь, страна и правительство ещё не устали от войн?
– Полагаю, – пожал плечами Адамс, – что страна и правительство вовсе не тождественны. Мой дед воевал в Первую мировую, мой отец – во Вторую, у меня была Корея, полагаю, что и на моих детей найдётся война с суннитами-коммунистами где-то в Месопотамии.
– Может, для каждого поколения американцев припасена своя война, – Сиззи явно получал удовольствие от этой беседы, нервное его лицо замерло в тёплой улыбке, сделавшись неожиданно мягким и привлекательным.
