Дорокорн согласно закивал головой и сказал, пренебрежительно ухмыльнувшись:
– Это ты точно подметил! Свиньи, они ведь все, собаки, крайне любопытны, всё им необходимо знать, везде сунуть своё поросячье рыло! А потом, заразы, обязательно разболтают всем, что вынюхали! Всем, кому только можно и кому нельзя! По секрету всему свету. Уж я-то сколько раз их на этом ловил! И чего я только при этом не делал: и просил, и уговаривал, и в пятак давал, и в противоположное место тоже! Так нет! Всё равно трепятся! Бывало, как приложишься от души по мягкому месту, любопытная порося как заверещит, всхрюкнет, но уже через пять минут языком своим, словно помелом, мелет и мелет! Ну, правильно, он-то ведь без костей! Поэтому я всегда, прежде чем говорить на какие-нибудь секретные темы или делать что-то серьёзное, тщательно осматриваюсь по сторонам, а не притаилась ли где в укромном местечке какая-нибудь пакостная, зловредная и любопытная свинья?
– Да я не к тому, что свиньи болтливые… У нас-то всё не так, как у вас, и свиньи не умеют чесать языками. Хотя среди тех, кто говорит, свиней тоже навалом, хоть пруд пруди…
– Ничего я не понимаю из того, что ты сейчас тут наговорил! Ну, вот скажи на милость, причём здесь пруд, зачем его прудить, когда мы о свиньях с тобой разговариваем! – перебил меня Дорокорн. – Так умеют они у вас говорить или нет? Ты уж как-то определись! Они что, все немые, что ли? И водоплавающие? Живут-то в прудах? Шутишь ты опять, что ли? Так не бывает!
– Да не то, чтобы немые, но и не говорящие, а плавать… не знаю…. Умеют, наверное. Да это я не свинью имел в виду, когда говорил про свинью, а… Ладно, потом как-нибудь разъясню, не сейчас.
Отчаявшись объяснить все премудрости наших пословиц и сложности наших «свиней», водоплавающих на яхтах и сухопутных, сидящих в кабинетах и шатающихся по улицам, и разъезжающих в машинах, я обречённо махнул рукой на это неблагодарное занятие и с опаской, предвидя новые вопросы, сказал как можно проще:
– А ну их в баню, шут с ними со всеми, свиноподобными!
Все вновь с состраданием и соболезнованием посмотрели на меня, но спрашивать ничего не стали, чтобы окончательно не запутаться. Да я и сам подумал: «причём здесь баня?». А что, разве я виноват в том, что пословица есть про свиней и поговорка про баню?
Открыв люк, мы медленно спускались по ступенькам, тщательно осматривая всё вокруг. Но ничего не обнаружив, плотно закрыли его за собой и двинулись в нашу комнату. Всё вокруг казалось уже знакомым и родным.
* * *
Глава 5
Домовой получает секретное задание
Дойдя до своей кельи и не встретив по пути ни души, мы утомлённо расселись на удобные старинные стулья, гордо стоявшие вокруг большого круглого стола.
– Ну, а теперь, я думаю, необходимо вызвать домового.
Не успел Дормидорф закончить фразу, как на середине стола вдруг начала расти странная шишка. Медленно, но неудержимо она увеличивалась в размерах и постепенно приобретала знакомые очертания Максимкиной наглой косматой головы. Ну, шишок, он и есть шишок, ничего тут не попишешь. Головешка эта без малейшего зазрения совести, довольно улыбаясь, сообщила нам, что очень рада нашему возвращению, что она уже устала бездельничать и не прочь слегка поозорничать, как впрочем, и всё тело, находящееся в данный момент в надёжном, практически недосягаемом для нас укрытии, под столом.
Мы обрисовали ему ситуацию и объяснили, что нуждаемся в его помощи, необходимой нам в поисках потайного прохода в настоящий Подземный город. Начинать нужно от самого люка и планомерно обыскивать всё до тех пор, пока проход не будет, наконец, найден.
