– Скажите, пожалуйста, кто этот молодой человек?
– Это шевалье Валанкур, – отвечали ей.
– Ну да, его имя мне известно. Но кто таков этот Валанкур, что он попал сюда, за этот почетный стол?
В эту минуту внимание ее соседа было отвлечено чем-то другим, и она так и не получила объяснения. Стол, за которым они сидели, был очень длинен, и Валанкур, сидевший со своей дамой почти на самом конце его, не сразу заметил Эмилию. Она избегала смотреть в его сторону, но, когда взор ее случайно останавливался на нем, она видела, что он оживленно разговаривает со своей прекрасной соседкой. Этот факт нимало не способствовал успокоению ее духа; точно так же ей было больно слышать всеобщие отзывы о богатстве и красоте его дамы.
Госпожа Шерон, слушая эти отзывы, усердно старалась очернить Валанкура, на которого сердилась с мелочной злобой узкой, пошлой натуры.
– Я нахожу эту даму очаровательной, – заявила она, – но не одобряю ее за выбор кавалера.
– Отчего же? Шевалье Валанкур – один из наших самых блестящих молодых людей, – возразила ее соседка по столу, к которой были обращены эти замечания. – Ходят слухи, что мадемуазель д’Эмери и ее приданое непременно достанутся ему.
– Быть не может! – воскликнула госпожа Шерон, краснея от досады. – Быть не может, чтобы она была до такой степени лишена вкуса. Он так мало похож на светского человека, что, если бы я не увидела его сама за столом госпожи Клерваль, я никогда не поверила бы, что он человек из порядочного общества. Впрочем, я имею особенные причины думать, что эти слухи неверны.
– А я знаю, что они верны, – проговорила соседка, раздосадованная такой резкой отповедью ее похвалам Валанкуру.
– Вы, может быть, разуверитесь, – возразила госпожа Шерон, – когда я скажу вам, что не далее как сегодня утром я отвергла его предложение.
Конечно, она сказала это вовсе не с намерением придать своим словам буквальное значение, но просто по привычке всегда выставлять себя на первый план, даже в делах, касающихся ее племянницы, и еще потому, что она действительно сама взяла на себя отказать Валанкуру.
– Ваши доводы в самом деле убедительны и не оставляют сомнений, – отвечала дама с иронической улыбкой.
– Точно так же, как нельзя сомневаться в прекрасном вкусе шевалье Валанкура, – прибавил Кавиньи, стоявший за стулом госпожи Шерон и слышавший, как она присвоила себе то, что принадлежало ее племяннице.
– Ну, насчет вкуса, это еще вопрос, синьор, – заметила госпожа Шерон, которой не понравилась похвала Эмилии, сквозившая, как ей показалось, в словах итальянца.
– Увы! – воскликнул Кавиньи, устремив на госпожу Шерон взгляд, полный притворного восторга. – Как тщетны ваши уверения, тогда как это лицо, эта фигура, эта грация – все опровергает их! Несчастный Валанкур! Его тонкий вкус принес ему погибель.
Эмилия имела смущенный и удивленный вид; дама, соседка госпожи Шерон за столом, тоже казалась изумленной. Госпожа Шерон хотя не совсем ясно понимала, в чем дело, но готова была принять эти речи за комплименты самой себе.
– О синьор, вы очень любезны. Но, слушая, как вы расхваливаете вкус шевалье Валанкура, можно подумать, что его ухаживания относятся ко мне.
– Помилуйте, в этом нельзя и сомневаться! – проговорил Кавиньи с низким поклоном.
– Но разве это не обидно, синьор?
– Бесспорно, так, – согласился Кавиньи.
– Я не могу вынести этой мысли! Что бы сделать, чтобы опровергнуть такое досадное недоразумение? – восклицала госпожа Шерон.
