– Да не рассматривала я их цвет, ничем не примечательные крысы: серые, коричневые. Бегали там повсюду. – Гостья всё больше терялась в своих речах. Ей всё дольше приходилось морщить лоб перед ответом, она всё чаще забывала о манерах, всё истеричнее размахивала руками, описывая крыс.
– А там, это где? Где конкретно вы видели крыс? – Прищурившись, он наклонил голову, придавая себе вид детектива расследующего запутанное дело.
– В спальне видела нескольких. В бальном зале. – Над этим ответом заказчица не раздумывала. Он прозвучал почти также уверенно, как и её фразы в начале их разговора.
Ну, разумеется. Сказала первое, что пришло в голову. Спальня и бальный зал – именно в этих местах ты и бываешь чаще всего в своём поместье. А ведь больше всего крыс должно быть на кухне, кладовой и в амбарах. Хотя, конечно, благородные дамы не суют свои ухоженные носики в амбары.
– К сожалению, моя госпожа, я ни при каких обстоятельствах не могу дать вам подобные миазмы. И я не в праве вам советовать, но я очень надеюсь, что вы всё-таки одумаетесь и прекратите попытки достать крысиный яд. – Он поклонился, выражая одновременно: и сожаление; и намёк на окончание их разговора.
– Что?! – Она раздражённо и презрительно фыркнула, усмехаясь. – Сын величайшего в мире алхимика не может сделать простецкую отраву для крыс!
Её резкий разворот головы к двери и задранный в потолок нос, картинно и надменно демонстрировали разочарование и обиду.
– Этого я не говорил. Я в состоянии изготовить любой яд. Я могу даже сварить столь необходимое вам зелье для прерывания беременности, но я не могу дать вам его из этических соображений. И не вздумайте обращаться к моему отцу с подобной просьбой: вы получите от него такой же ответ, только в более резкой форме. Я понимаю, вы совершили ошибку, однако на этом и стоит остановиться. Не надо делать ещё одну. – Арсений действительно сочувствовал женщине, хотя и презирал её в то же время. Он искренне полагал, что помогает ей и в будущем она будет только рада его отказу.
– Ошибка! Да что ты знаешь о жизни, мальчишка! Ты представляешь, как ко мне будут относиться люди, когда узнают, что я переспала с мужчиной до свадьбы! Какие грязные сплетни будут про меня распускать! Да меня даже не на один бал больше не позовут, не в одно приличное общество не пустят! А что будет с ребёнком, когда он родиться? Они ведь и его тоже будут презирать, будто он виноват в чём-то! Ему никто не даст спокойно жить, все будут на него коситься и перешёптываться за его спиной! Как мне дальше жить со всем этим?! – Голос женщины оставался твёрд, пусть и был слишком громок, но слёзы лились по её щекам обильными потоками, смывая пудру и тушь.
Посмотрев прямо в глаза Арсения, дама не нашла там понимания. Прикрыв лицо руками, она опустила голову, и принялась громко и отчаянно всхлипывать, высоко подёргивая плечами.
– А мне как дальше жить? Как мне жить, зная, что я помог вам убить ребёнка?! Прожить жизнь в презирающем тебя обществе можно, это трудно, несомненно, но возможно. А вот жить с кровью детей на руках – невозможно! Я уж точно не смогу идти по жизни с таким грузом. Для меня это слишком. Да уверен, что и для вас тоже. Просто вы сейчас слишком напуганы своим тяжёлым будущим, чтобы осознавать это. – Он сел рядом с ней и обнял её, стараясь отринуть своё презрение к ней и найти в себе сострадание, которое, безусловно, было. Несомненно, где-то внутри своей ещё юной души, он испытывал жалость к ней, однако он не знал, как ещё он мог помочь ей.
