– Господи сохрани, с дверьми разговаривать, – полицмейстер, слегка побледневший после такой картины, торопливо перекрестился, а женщина в ответ звонко рассмеялась:
– Дядя, вы неисправимы!
Натан тем временем смог спокойно рассмотреть эту особу и оказался… под впечатлением. Выглядела Алечка весьма эксцентрично и олицетворяла собой воплощённый контраст к кабинету полицмейстера и к нему самому. Она явно относилась к тому с каждым годом растущему числу женщин, которые с энтузиазмом восприняли закон двенадцатого года о предоставлении равных гражданских прав слабому полу и теперь всячески их использовали, погружая многих мужчин в печаль и уныние.
Почему император Александр вообще задумался о подобном законе и как на него решился, лично Натан не понимал, но поступок этот уважал. Поручик никогда не был ярым противником подобной меры, а за годы полицейской службы и вовсе признал её справедливость: ему, выросшему в дружной семье, было дико увидеть, как порой живут люди и как беззащитны бывают женщины, особенно перед тем, кто божился оберегать и защищать.
Собственно, путь к революционному закону начался ещё в прошлом веке, с запрета на рукоприкладство, с гарантии защиты женщин от жестокости. Тогда же как грибы после дождя начали плодиться по Империи всевозможные общества и сестричества, помогавшие представительницам слабого пола, попавшим в трудную жизненную ситуацию. Среди богатых дам, особенно – скучающих вдов, стало модным организовывать и содержать подобные, и именно эти дамы впоследствии оказались первыми сторонницами дальнейших реформ. Консерваторы и поборники патриархальной морали, конечно, были недовольны, называли всё это «бабьим бунтом» и ругали императора, но волна набирала обороты.
На рубеже веков женщинам разрешили получать любое образование – при наличии, разумеется, склонности. И главные аргументы императора было очень сложно оспорить: перемены продвигались под знаменем великих женщин истории, которых набралось немало, начиная с княгини Ольги и прочих былинных героинь. Да что там, одного упоминания Екатерины Великой хватало, чтобы унять злые языки: мало кто смел отрицать государственный ум и мудрость императрицы.
Последующее официальное признание равноправия оказалось закономерным и предсказуемым шагом, а окончательно выбило почву из-под ног противников реформы признание её Церковью. И широкая общественность представления не имела, как покойный Александр III сумел убедить попов.
Вот только, как это водится, рядом с несомненной пользой закона стоял не менее несомненный вред. Женщины не только осознали свои права, но начали порой очень вольно толковать свободы, что сказалось среди прочего на одежде. И вот эта «Алечка» являлась ярчайшим образцом «женщины нового времени».
Кое-как собранные в причёску рыжие кудри местами прихотливо топорщились, одежду составляли белая блуза и морковного цвета широкая юбка-брюки провокационной длины – она не достигала и середины голени, демонстрируя изящные лодыжки в высоких ботиках на шнуровке. Тонкую безо всяких корсетов талию охватывал широкий пояс, к которому крепились кожаный планшет, небольшая прямоугольная сумка с неведомым содержимым и – на боку, где уставом полагалось носить шашку, – длинный и узкий кожаный чехол-тубус.
Наконец Натан признал, что женщина скорее хороша, чем нет, и вызывает интерес: кошачьи зелёные глаза, круглое личико с чуть вздёрнутым аккуратным носом, складная фигурка. Особенно хороша была улыбка рыжей: ясная, заразительная. Образ «женщины нового времени» очень подходил этой энергичной особе, и было весьма затруднительно представить её в ином виде.
