– Сядь, Хабаров, не мельтеши перед глазами, – предложила гостеприимная Леокадия, указывая на стулья, выстроенные в ряд напротив кабинета шефа. – У меня сегодня голова побаливает с самого утра. Мигрень.
Макс бухнулся на стул.
– Что-то тебя долго не было видно, – сказала Леокадия.
– Да дела всё, – посетовал Макс. – То фуршет, то презентация. А кто у Карачуна?
Леокадия пожала круглыми сдобными плечами:
– Мужчина. Серьёзный такой.
Зазвонил внутренний. Леокадия нажала кнопку громкой связи.
– Хабаров где? – Карачун был конкретен, как всегда.
– Здесь, в приёмной.
– Пусть зайдёт.
Макс подмигнул секретарше и вошёл в Карачаевский кабинет.
В кабинете витал лёгкий ненавязчивый запах дорогого парфюма и хорошего табака. Посетителю полковника Карачаева было на вид лет тридцать пять – тридцать шесть, но его коротко стриженые, уложенные в красивую причёску волосы были совершенно седыми. Или мужчина был альбиносом. Он сидел спиной к двери, и, когда Макс вошёл, повернулся и посмотрел на Макса так, как смотрят профессионалы – внимательно и оценивающе быстро зафиксировав облик в памяти.
Макс ответил аналогичным взглядом и так же профессионально запомнил черты незнакомца: серые глаза, высокий лоб, прямой аристократический нос, лёгкая ироничная улыбка на бледных губах. Неплохое лицо – мужественное и даже, можно сказать, красивое. Но во взгляде было что-то, Макс не смог определить что именно: печаль, боль или усталость?
– Знакомьтесь, – сказал Карачун. – Данович Тимур Станиславович… Хабаров Максим Игоревич.
Данович встал и протянул Максу руку.
Силён, подумал Макс, пожимая жёсткую, как деревяшка, ладонь.
– Господин Данович – наш коллега, – продолжал Карачун. – Он работает… – взглянул на Тимура.
– Я работаю в ФАЭТ, – сообщил Данович. – Решение о сотрудничестве двух силовых структур в этой операции принято на соответствующем уровне, поэтому будем называть вещи своими именами и разговаривать конкретно.
– Может быть, кофе? – предложил Карачун.
Данович согласно кивнул, а Макс испугался, что Карачун сейчас вытащит из сейфа две бутылки и три пластиковых стаканчика. Но шеф нажал кнопку селектора и попросил Леокадию принести в кабинет кофе. У Макса отлегло от сердца.
– Я, наверное, глупый вопрос задам, – сказал Макс. – О какой операции речь ведёте, господин… разведчик?
Карачун печально вздохнул. Данович улыбнулся.
– Речь идёт об операции по пресечению деятельности спецслужб Лурпака на территории России, – сказал он.
– Круто! – радостно отреагировал Макс. – А конкретней?
– Как вы знаете, Лурпак – государство внешне лояльное и демократическое, – начал рассказывать Данович. – И нейтральное до сомнений, нейтральнее Швейцарии и Гании, вместе взятых. В политические дрязги не лезет, своего мнения в международной политике резко не высказывает. Ни с кем не ссорится, но особо ни с кем и не дружит. Одним словом, создаёт о себе мнение как о государстве, которому по барабану всё, что происходит за его границами. Однако это не так. Дело в том, что основа благосостояния Лурпака не только в надёжности его банков, которые на самом деле крайне надёжны и привлекают в страну мощные финансовые потоки. Основа – во внутренней политике, ориентированной на науку. Научный потенциал Лурпака велик и он возрастает из года в год благодаря деятельности спецслужб.
– Научный и промышленный шпионаж, – догадался Макс.
– Именно, – кивнул Данович. – Но не в буквальной, традиционной форме. Методы работы Лурпакских спецслужб разнообразны. Не буду сейчас читать лекцию о способах добывания секретной научной информации и методах её легализации в научных программах Лурпакского учёного сообщества. Уверяю, ФАЭТ старается держать ситуацию под контролем.
