Эддан стоял спокойно, засунув руки за пояс, старый мастер ин'ейн; эта поза заставляла содрогнуться любого, кто знал ее смысл: «это вызов, если ты захочешь принять его». Ньюн любил Эддана. Но сейчас его вид пугал юношу, он заставлял вспомнить, что Эддан до сих пор превосходит его в искусстве владения оружием и способен заставить его подчиниться. В этом была разница между ним и старым мастером – тому, кто вызовет гнев Эддана, придется заплатить кровью.
И Эддан чувствовал эту разницу. Кровь прилила к его лицу.
– Я никогда не просил, чтобы со мной обращались иначе, чем с другими, – заявил Ньюн, отворачиваясь и не принимая вызова Эддана.
– Каково же твое предназначение?
Ньюн не смог ответить.
– В твоих доводах есть слабое место, – сказал Эддан. – Зияющая дыра. Пойди и подумай, Ньюн с'Интель, и когда ты осознаешь, какова твоя миссия, зачем ты нужен Народу, приди и скажи мне. Мы пойдем к Матери и поговорим о тебе.
Эддан насмехался над ним. И самое горькое заключалось в том, что Ньюн этого заслуживал. Он видел, что его излишняя настойчивость выставила его на посмешище перед регулами. Он опустил вуаль, поднялся на ноги, чтобы идти прочь.
– Возвращайся к своим обязанностям, – резко сказал Эддан. – Обед прошел без тебя. Пойди и помоги Лирену убрать со стола. Постарайся помнить о твоих обязательствах перед Народом и подумай о том, что надлежит сделать тебе.
– Но… – начал было Ньюн, но потом отвернулся и пошел вниз по лестнице.
Корабль, долгое путешествие с Элага-Хэйвена – все наводило дикую скуку. Стэн Дункан еще раз взглянул на экран дисплея в кают-компании и был разочарован тем, что на нем ничего не изменилось. Это было самое долгое путешествие в обыкновенном пространстве, какое только он предпринимал в своей жизни, и летели они из Хэйвена, где обстановка требовала чрезвычайной бдительности. Перед Стэном открылся коридор. Он пожал плечами и шагнул вперед. Здесь повсюду пахло регулами. Проходя мимо открытой двери автоматического камбуза, Дункан задержал дыхание. Он старался идти по центру коридора, чтобы не мешать движущимся по рельсам тележкам. Коридоры были широкими, высокими в центре и низкими у стен. По полу змеились сверкающие рельсы – по ним регулы на тележках перемещались по длинным коридорам корабля.
Даже на миг невозможно было забыть, что корабль принадлежал регулам. Коридоры поворачивали не под углом и не по дугам, как на кораблях землян: они извивались невообразимыми спиралями, чтобы по ним могли ездить тележки. Лишь по некоторым коридорам можно было нормально ходить. И именно в помещениях, приспособленных для ходьбы, размещались комнаты для землян – или для мри, которые всегда были на кораблях регулов, – но и в них блестели рельсы для тележек регулов.
И по всему кораблю плыли странные запахи, ароматы непривычной пищи, неизвестных специй, слышались загадочные звуки речи регулов, которые не смогли бы воспроизвести не только земляне, но и постоянно общавшиеся с регулами мри.
Стэну не нравилось все это. Он чувствовал острое отвращение к регулам, но, понимая, что такая реакция неразумна в его положении, всячески старался подавить свои чувства. Было очевидно, что подобные чувства испытывают и регулы. Они ограничивали своих гостей шестью часами, в течение которых земляне могли заниматься в отведенных для них местах своими личными делами. А затем следовал двадцатидвухчасовой период строгой изоляции.
