Уголовное право США: успехи и проблемы реформирования - страница 53

Некоторые суды при установлении ближайшей причинности исходят из того, были ли чьи-то еще действия разумно предвидимы обвиняемым.[335]

Несмотря на то, что предвидение может иметь существенное значение при анализе ближайшей причинности, нередко на практике все обстоит гораздо сложнее.

В уголовном праве «вмешивающиеся причины» подразделяются на «зависимые» и «независимые». [336] Первые означают, что какие-то действия имеют место как реакция или ответ на предшествующее неправомерное поведение обвиняемого. Это обычно действия потерпевшего, пытающегося избежать причинения ему вреда, прохожего или медицинского работника, оказывающего ему помощь. В последнем случае, например, оказание ненадлежащей помощи, допущение небрежности при ее оказании тяжелораненому потерпевшему, который, в конечном счете, умирает, – «зависимая вмешивающаяся причина».[337] По общему правилу такая причина не освобождает первоначального правонарушителя (в нашем случае – лицо, причинившее тяжкое телесное повреждение) от уголовной ответственности. При условии, однако, что ответные действия, т. е. действия медработника, не были из ряда вон выходящими – совершенными по грубой небрежности или неосторожности,[338] когда они могут быть признаны «заменяющей причиной».

Независимая вмешивающаяся причина не вызывается поведением обвиняемого. Единственная связь между ними состоит в том, что обвиняемый поставил потерпевшего в положение, когда вмешивающаяся причина могла «действовать», причем самостоятельно. Пример из судебной практики: А., ограбив ехавшего в его машине пассажира В., высаживает его на загородной дороге. Спустя какое-то время водитель С. сбивает В., стоявшего на этой дороге.[339] Поведение С. является независимой вмешивающейся причиной, поскольку А. не сделал ничего, чтобы водитель С. ехал по этой дороге в данном конкретном случае.

По общему праву независимая вмешивающаяся причина освобождает первоначального правонарушителя от уголовной ответственности, только если вмешательство какого-то факта не было им предвидимо.

В заключение следует особо отметить аспект проблемы причинной связи в случаях, когда совершается преступление, прежде всего убийство, не требующее какого-либо mens rea. Во-первых, это ситуации, когда совершается убийство, подпадающее под действие доктрины «фелония – тяжкое убийство» или «мисдиминор – простое убийство». Судебная практика по вопросу о причинной связи между совершением какого-либо преступления (например, ограбления, берглэри или похищения человека) и смертью потерпевшего, в том числе случайной, настолько разнообразна и противоречива, что, естественно, говорить о каком-то общем правиле по данному вопросу не приходится.

Анализируя два дела, рассмотренные в штате Пенсильвания, – одно, связанное с доктриной «фелония – тяжкое убийство», [340] а другое – «мисдиминор – простое убийство»,[341] – У. Лафейв замечает: несомненно эти два дела показывают «растущую неудовлетворенность» этими доктринами и, как следствие, постепенно развивающееся стремление к их законодательной отмене. Однако, пишет он далее, поскольку в решениях по указанным делам суд опирается (полностью или частично) на требование ближайшей причины как способ ограничения этих доктрин, они обнаруживают тенденцию к искажению значения (смысла) ближайшей причинности.[342]

В виде общего правила Лафейв пытается дать рекомендации, когда теория ближайшей причинности неприменима. Это случаи, когда имеет место стечение обстоятельств (a coincidence), т. е. вмешательство факторов, которые не были разумно предвидимы, или когда имела место (со стороны потерпевшего) необычная (ненормальная) ответная реакция