После окончания института Ворсин попал по распределению в Северокрымск, захолустный уездный городок, расположенный в северо-восточной части Крымского полуострова. В середине тринадцатого века здесь была возведена резиденция одного из наместников Золотой Орды, назывался город Колхатом. Он начал торговать, разросся и превратился в большой центр, но после того, как столицу крымского ханства перевели в Бахчисарай, зачах. Когда сюда пришли русские солдаты, от него остались только крепостные укрепления. Их разобрали и построили из древних камней две деревни. После революции их объединили в одно большое поселение, которое через двадцать лет стало райцентром, получило статус поселка городского типа. Обо всем этом Ворсину рассказала директор местного исторического музея Анна Пермякова, с которой он познакомился сразу после приезда в Северокрымск. Девушка обратилась в милицию после того, как в полукилометре от города кто-то раскопал могильник четвертого века нашей эры. Для Ворсина это был первый рабочий день в качестве оперуполномоченного уголовного розыска. Заместитель начальника РОВД по оперативной работе Андрей Осипов, поручивший ему расследовать «могильное» дело, был немногословен.
– В нашем районе это уже третий случай. Я, конечно, понимаю, что ты не Шлиман, но и разграбленная гробница далеко не Троя. Так что отнесись к делу серьезно. Если помощь потребуется, заходи без церемоний.
Когда Анна привела Сергея на могильник, он удивился. Единственный шурф выкопали на три метра в глубину.
– Кто-то подсказал им, где копать, – убежденно проговорила Анна. – Крым недаром называют перекрестком цивилизаций. Здесь побывали многие народы: тавры, греки, готы, аланы, сарматы, гунны, болгары, печенеги, половцы, генуэзцы, татары и армяне. И все оставили следы своей материальной культуры. Посмотрите, – она нагнулась и подобрала череп тускло-желтого цвета. – Скорее всего, это мужчина. Причем, судя по зубам, пребывал в преклонном возрасте, видите, как эмаль сточена. В те годы, так же как и сегодня, от кариеса никто не был застрахован, даже аланы.
Пролезть в узкую нору, ведущую в гробницу, Ворсин не смог. Побывавшая там раньше Пермякова сказала, что грабитель вынес из могилы все ценное, оставил только разбитый глиняный кувшин.
– И чем же поживился?
– В таких могильниках попадаются и золотые украшения, но чаще всего можно найти кувшины, бусы из янтаря или крымского сердолика, ожерелья, бронзовые серьги.
Печально рассматривая череп, Ворсин подумал о бренности всего сущего на земле и беззащитности покойников. Взять тех же аланов. Эти люди жили, как умели: растили хлеб и детей, с почестями предавали земле умерших, рыли для них под землей просторные камеры, оставляя рядом все, что могло понадобиться на том свете. Они, вероятно, даже не представляли себе, что потомки начнут вскрывать священные гробницы с такой же легкостью, как консервные банки.
– Мне трудно сказать, кто это сделал, – пожала плечами Анна. – Но древностью у нас интересуется только один человек – Василий Вирник. Не думаю, что он сам раскопками занимался, но что-нибудь об этом наверняка знает.
Сорокалетний Вирник работал водителем на птицефабрике, жил в частном доме на улице Подпольщиков.
– По нему психушка давно плачет, – охарактеризовал Василия директор птицефабрики. – Обязательно побывайте у него дома. Вместо того чтобы как все нормальные люди яблоки, черешню или персики посадить, он весь приусадебный участок елями да соснами загородил и макеты каких-то дурацких дворцов понастроил. Про таких в народе правильно говорят: без царя в голове.
