– Ты о чём думала, когда ноги раздвигала? У тебя нет ни профессии, ни образования, – в сердцах говорила она. – Сергею кислород перекрываешь. Он бы мог, вернувшись из армии, учиться, а не подтирать сопли неизвестно кому. Бесстыжая! Делай аборт и разговор закончен.
– Тётя Галя, Вы знали, что мы с Серёжей дружим и давно. Я люблю его, а он любит меня. Я буду в цеху полы мыть, но аборт делать не стану. Оскорблять меня и воспитывать не надо. Мне уже семнадцать, а Вашей Наташе пятнадцати лет нет. Воспитывайте её. Уходите.
– Виктор Иванович, не опускайся до уровня своей жены, – просил Борис Полянский. – Мы вас в гости не приглашали. Не хотите признавать дитя, так мы с Кларой не настаиваем. Вы сами объясните сыну своё решение. А теперь вам лучше, действительно, уйти, – говорил он, провожая гостей. – Клара, ну как её ругать, или обвинять? Ты себя помнишь в её возрасте? Это как лавина, которая накрывает тебя с головой. Это чувство часто неподвластно разуму. Мне было двадцать три, тебе восемнадцать. Разве мы думали о чём-то кроме любви? Опрометчиво, безрассудно – согласен, но аборт делать нельзя. Сергей любит нашу Риту, трудно этого не заметить. Орловы делают самую большую ошибку в своей жизни, не согласившись с его выбором. Парень сбежит, узнав об их решении и защищая нашу дочь.
– Думаю, ума хватит не написать о собственной глупости, – сказала Клара Петровна. – Рита, иди сюда, дочка.
– Мам, даже если они не верят мне, зачем говорить гадости? – всхлипывая, говорила Рита. – Серёжа знает обо всём, что со мной происходит.
– Вот с Серёжи и начнём, – говорил Борис Семёнович. – Прямо сейчас, пишешь ему письмо и отправляешь. Мы с матерью согласны стать бабой и дедом. Пусть служит спокойно, и ты больше не смей реветь. О его родителях не пиши. С этим пусть разбираются сами.
– Пап, мам, вы не будете меня упрекать? – глядя доверчиво на родителей, спрашивала Рита.
– Не будем, солнышко, – ответила за двоих Клара Петровна, обняла и поцеловала дочь.
– Я буду поступать в институт как планировала. Пап, а Орлов, как начальник, не будет тебе ставить палки в колёса? – спросила Рита.
– Не бойся, Маргаритка. От меня в цеху больше толку, чем от него. Он мужик разумный и думает далеко не так, как его жена. Но дружба наша, думаю, закончилась, – говорил Полянский, обнимая дочь. – А ты собирайся и езжай с мамой на дачу. Не думай ни о чём плохом, ешь ягоду и готовься к экзаменам. К первому августа вернёшься. Мы им еще всем нос утрём.
Маргарита Борисовна Полянская стала студенткой первого курса лечебного факультета медицинского института в августе восемьдесят первого года. Свою первую сессию она сдавала на восьмом месяце беременности и сдавала хорошо. Двадцать первого февраля восемьдесят второго года Рита родила дочь, которую назвали Евгения, а через день ей самой исполнилось восемнадцать лет. Почему Женя? Так они решили с Сергеем. Имя подходило и для девочки, и для мальчика. В марте семья Орловых получила груз 200 из далекого Афганистана. Теперь Риту «обвили» и в гибели Сергея. Галина Петровна внучку не признала, а Виктор Иванович навещал Риту с дочерью каждый месяц. Делал он это, скорее всего, тайно. Приходил минут на тридцать-сорок, общался с Ритой и внучкой, оставлял деньги и уезжал. Дело в том, что они переехали в другой район в декабре и виделись последнее время редко. Рита очень переживала гибель Сергея и пыталась уйти из жизни. Её отец словно почувствовал неладное, глядя на дочь и предостерёг трагедию. Успокоив дочь, приведя в чувство, Борис Семёнович гладил её по голове и со слезами на глазах говорил:
