Она кивает.
– Это из-за его ноги?
– Ноги и газов. Теперь моя кровать пахнет смертью и сортиром.
Она смотрит на меня так, словно я ее чем-то удивила.
– Смертью?
– Разложением, гниением тела. Болезнью. Мне снится смерть, – просто говорю я.
– Конечно, здесь же умерла королева.
От ужаса я не сдерживаю крика, и когда на меня начинают оборачиваться фрейлины, я делаю вид, что закашлялась. Мне тут же подносят бокал с элем. Когда они отходят от меня, я поворачиваюсь к Нэн.
– Которая из королев? – В голове у меня бьется мысль о том, что это, должно быть, Екатерина Говард. – Почему ты не говорила мне об этом раньше?
– Королева Джейн, конечно.
Я знала о том, что королева Джейн умерла в родильной горячке, после того как дала жизнь принцу. Но я даже не подозревала о том, что смерть пришла к ней в этих комнатах. В моих комнатах.
– Неужели здесь?
– Да, – просто отвечает Нэн. – В этой самой комнате. – И, увидев мое изумленное лицо, добавляет: – В этой самой кровати.
Я оседаю на пятки, стискивая в руках четки.
– В моей кровати? В той кровати? Где я спала этой ночью?
– Но, Кэт, не нужно так переживать… Это было больше пяти лет назад.
Я дрожу – и понимаю, что мне никак не остановиться.
– Нэн, я так не могу. Я не могу спать в кровати мертвой бывшей жены.
– Тогда уже мертвых бывших жен, – поправляет меня она. – Потому что Екатерина Говард тоже тут спала. Это была и ее кровать.
На этот раз я не вскрикиваю.
– Я не вынесу этого.
Она берет меня за трясущиеся руки.
– Успокойся. Такова воля Господа. И он желает, чтобы ты это выдержала. Ты должна с этим справиться, и ты справишься. Я помогу тебе, а Господь придаст силы.
– Я не могу спать в постели мертвой королевы и быть наездницей ее мужа.
– Ты должна. Господь поможет тебе. Я молю Его об этом каждый день, чтобы Он помог моей сестре и наставил ее на путь истинный.
Я тут же киваю.
– Аминь, аминь. Господи, спаси и сохрани!
Пришла пора мне одеваться. Я поворачиваюсь к служанкам, чтобы они сняли с меня ночное платье, омыли водой с ароматными маслами и вытерли насухо. Затем переступаю в раскрытую передо мной великолепно вышитую нижнюю рубашку и стою, как кукла, пока служанки завязывают ленты и шнуры вокруг моей шеи и плеч. Фрейлины приносят целый ворох самых различных платьев, расшитых манжет и арселе[3], чтобы показать их мне в сосредоточенном молчании, в ожидании моего выбора. Я выбираю платье из темно-зеленой ткани и черные манжеты и арселе.
– Очень скромно, – критично замечает моя сестра. – Но теперь ты уже закончила с черным цветом. Теперь ты молодая жена, а не вдова, поэтому должна одеваться ярко. Я велю принести кое-что другое.
Я люблю красивые платья, и она хорошо об этом знает.
– Да, и еще нужны туфли, – добавляет Нэн. – Мы пришлем к тебе сапожников. Теперь у тебя будет столько обуви, сколько ты захочешь. – Увидев выражение моего лица, она смеется. – Теперь у тебя полно дел. Тебе придется заняться своим окружением: половина Англии желает отправить своих дочерей к тебе в услужение. У меня есть целый список. Мы просмотрим их после утренней службы.
Одна из моих фрейлин выходит вперед.
– Простите, миледи, будет ли мне позволено просить вас об одолжении?
– Все просьбы мы будем выслушивать позже, после службы, – решает моя сестра.
Я переступаю край платья и стою без движения, пока служанки подвязывают юбку, зашнуровывают корсет и крепят манжеты, пропуская кружевные шнуры через специальные отверстия.
