— Заплатили ментам, да? — чувствую одновременно и разочарование, и облегчение. Обидно за Антона, но рада за Сатану. Как такое вообще возможно?!
— Ты знаешь, Ваня после тебя в бар какой-то заехал, потом еще в один, домой утром только доехал… Свидетели как раз сейчас тоже показания дают… Антон уверен, что это был мой племянник? Просто темно же в парке было…
— Говорит, что точно он. Но… Валерий Васильевич, Антон не хочет следствия, суда, — мне так неловко все это говорить, как будто шантажирую. — Он готов не выдвигать никаких обвинений против Вани, если… если получит деньги… то есть компенсацию.
На Самиева не смотрю, разглядываю зеленые листочки на березе, под которой мы сейчас стоим. Когда Антон все объяснял, звучало очень даже справедливо, а сейчас я глаз не могу поднять.
— Сколько? — от делового тона Самиева мне становится еще хуже.
— Два… два миллиона рублей, — едва слышно произношу я и слышу в ушах слова Каменева: “Для них это не деньги, а мне помогут, да и сама знаешь: этого гада все равно адвокаты отмажут. Первый раз, что ли?”
— Большая сумма, — после недолгого молчания выдает Самиев. — Очень большая. Но свобода моего племянника стоит дороже. Как думаешь?
— Думаю, что дороже, — тихо произношу я.
— А разве правильно оставить на свободе того, кто чуть до смерти не забил человека?
— Нет… не знаю, я так боюсь судить сейчас, — поворачиваю голову к Самиеву и наконец смотрю ему прямо в глаза. — Я не хочу, чтобы он сел, вот, правда, не хочу. Всю жизнь, сколько его знаю, терпеть его не могу, бесит до одури, но сегодня как будто что-то сломалось… Я не знаю, что делать.
— А почему Антон тебя попросил? Мог бы через следователя или там адвоката своего, — продолжает пытать меня Самиев. — Я родителей его видел здесь, так они Ваньку задушить готовы были, ни слова про деньги не сказали. Крови хотят!
— Просто… он знает, что мы знакомы с вами… Вы… Вы правду сказали, что Сатана от меня по барам поехал?!
— Так и есть… Собираем доказательства, не все пока ясно с этим нападением на твоего друга. Но на моего племянника легко все свалить, если боишься правду сказать. Как думаешь?
— Вы видели Антона?! — возмущаюсь я. — Думаете, можно специально врать в таком состоянии?!
— Врать можно в любом состоянии, Марфа! Антону твоему очень нужны деньги, ради них чего только не сделаешь. Ладно, с Каменевым я сам разберусь. И если чего попросит, не соглашайся, поняла?
— Поняла… Я пойду, наверное. Я же свидетель, должна показания дать, но такое чувство, что они никому не нужны.
— Конечно, иди. Говори все, как было, — он замолкает и тут же продолжает уже радостным тоном — Ну, наконец-то!
Я оборачиваюсь и вижу Сатановского. Помятый, но улыбающийся он выходит из отделения полиции и идет прямо к нам.
20. Глава 19
Иван
Голова раскалывалась: похоже, все-таки перебрал ночью в баре. Сатановский обычно не имел по утрам таких проблем, потому что всегда знал норму, но вчера явно был не тот случай. Сейчас, роясь в аптечке, чтобы найти обезболивающее, Иван медленно, но скрупулезно восстанавливал события прошлой ночи.
Марфа. Мартышка. Мелкая лгунья и младшая сестра Ланы, его бывшей. Иван выругался и тут же застонал от острой боли: задел пальцем рану на щеке. Перед глазами сразу же замелькали картинки их прощания поздно вечером. Вот же зараза!
Сатановский усмехнулся воспоминаниям и пошел в ванную рассматривать последствия своего неуемного любопытства. Увидев свое лицо в зеркале, Иван удивленно присвистнул — мартышка-то у него тигрица! Даже не верится, что такие глубокие порезы можно сделать женскими ногтями. Может, она их там подпиливает специально?
