Вспомнив, зачем позволила затащить себя в психиатрическую клинику, я толкаю Виктора локтем и бурчу:
– Ты объяснишь, что мы здесь забыли?
Мне до того неуютно среди пациентов, которые разговаривают сами с собой, забираются по трубам к потолку и гладят цветы в горшках, что я сильнее закутываюсь в свой голубой плащ. В груди мерзкая нервозность.
Виктор тот еще манипулятор, и я не сомневаюсь, что о Лео он солгал, чтобы заманить меня в это место и выпросить очередной помощи в расследовании. Он любит делать из меня актрису. Я притворяюсь кем-то или играю роль, и Виктор узнает нужную информацию. Так делают многие оперативники. У них целая сеть крыс. А я и вовсе универсальный солдат для Шестирко.
Боже, к черту этот день!
Хочу в горячую ванну, заказать пиццу с ананасами и свернуться калачиком на диване. Денег на пиццу, правда, нет. Я отстала по учебе, стипендии мне не видать, и я полгода не работала в суде. Не удивлюсь, если судья, которому помогаю и неофициально получаю от него деньги, нашел себе другого помощника.
Короче, я на мели.
Виктор прав: я вернусь, вспомню, сколько проблем на меня свалилось, какая я, черт возьми, бедная и разбитая, и буду рыдать на подоконнике. Так же, как вчера. И завтра будет то же самое.
Сказочная жизнь.
Я больше не могу…
Шестирко замечает, что мои глаза слезятся, берет под локоть и ведет за собой, ничего не объясняя. Священник вслед желает нам прекрасного дня. Чувство, будто каждое его слово тает на языке воздушными сливками, да и сам он – зефирное облако. Удивительный парень. Интересно посмотреть на его отца. Главный врач и священник. Сильная комбинация.
Когда мы оказываемся у широкого окна в коридоре, откуда открывается обзор на одну из палат, я теряю дар речи.
* * *
Ноги подкашиваются. Сердце рухнуло в пятки. И все раны, которые я зашивала целых полгода, раскрылись и сочатся кровью. Я инстинктивно прислоняюсь к стене, хочу врасти в нее, точно сорняк, лишь бы парень – этот демон прошлого – не увидел меня! Я боюсь смотреть на него, господи, боюсь!
Это он.
Он.
Видение, однажды промелькнувшее передо мной и оставившее после себя лишь мрак. Тот, благодаря кому солнце вышло из-за горизонта, а потом утонуло вместе со звездами. Образ того, кого я мечтала увидеть вновь, убедиться, что он настоящий, вспомнить, действительно ли этот образ был до того совершенен, что, исчезнув, разрушил весь мой мир…
Кровь бросается мне в голову. В ушах поднимается звон. Я перестаю видеть и слышать.
Передо мной лишь он.
Он.
Лео…
– Эми, – Виктор берет меня за руку, – совсем плохо? Я не хотел, чтобы…
– Я…
– Уйдем? – с искренней заботой переживает он. – Давай уйдем.
– Что за женщина с ним? – шепчу, теряя голос от шока. – Она пациентка?
– Его мать, – отвечает Шестирко, выдыхая. Радуется, что я очнулась. Он снимает шляпу и нервно поправляет свои взлохмаченные русые волосы. – Элла Чацкая. Она проживает в клинике уже давно. Лео навещает ее каждую неделю.
Я кидаю в Виктора чей-то огрызок груши, а потом кричу:
– Сволочь! Представляешь, что я сначала подумала? Что он пациент!
– Ты же знала, что его мать свихнулась после самоубийства дочери.
– Да, но я никогда не размышляла о том, где она и навещает ли ее Лео, я…
– Конечно, навещает. Он же ее сын.
– Замолчи! – умоляю, закрывая лицо и сползая по стене, будто сломанная кукла. – Пожалуйста, помолчи.
– Эми, я устрою тебе встречу с ним, – тихо говорит Виктор. – Вам обоим это нужно.
