– Да, немного. – ответил он глухо. – Она была одной из настоящих практикующих колдуний. Не сказать, что мы дружили, так приятельствовали.
Действительно, он был не настолько близко знаком с Нателлой, чтобы знать где располагается ее офис, и как он выглядит внутри. Какое там, он и ее настоящее имя услышал сейчас впервые. Но при всем этом, Кольцова была одной из немногих волшебниц, проживающих в Калининграде, кто даже здоровались с ним. Другие-то боялись Ника как чумы, так, словно бы приговор Магикулума мог передаваться воздушно-капельным путем. Тем только тягостнее переносилось происходящее. В душе поселилась тоска вперемешку с ужасом.
Марта серьезно кивнула.
– Понятно. Я не знала, но решила, что тебе следует это увидеть. В конце концов, речь идет о твоей коллеге по цеху, если так можно сказать. Может подскажешь нам что-нибудь полезное.
Ник не ответил. Он буквально заставил себя приблизиться к столу, а после этого вся выдержка и сосредоточенность чародея вынуждены были быть заняты тем, чтобы недостойно не упасть в обморок, хотя ноги уже предательски подкашивались.
Сколько бы Ник не работал с отделом Марты и расследовал сам, он все не мог привыкнуть к виду смерти. Да, наверное, и невозможно было к этому привыкнуть, ибо любая даже обыкновенная кончина индивидуальна и не похожа одна на другую. Эту же ни в коем случае нельзя было назвать заурядным случаем. Зверская расправа – вот как бы окрестил чародей эту картину.
– В самом деле, господин Фельсенбург, может вы подскажете, что за демон перерезал тетке шею? – вдруг обратился к нему желтый старик с острыми чертами.
Он стоял над телом и невозмутимо обследовал его, затянув руки в перчатки. Мелкие жёлтые, как и его лицо, зубы оскалились в ухмылке.
А, по всей видимости, к смерти все-таки можно было привыкнуть, решил Ник. По крайней мере их судмедэксперт был великолепным тому подтверждением. Он с такой небрежностью и даже ленью рассматривал края раны и шевелил мертвое тело, как если бы выполнял самую скучную работу на свете. Для этого нужно было быть либо менее впечатлительным, либо же на голову поехавшим. В случае Генриха Вейзеля, очень может быть второе. По крайней мере, чрезмерный, даже по меркам этой профессии, цинизм, и иногда донельзя сниженные шуточки над покойниками всегда заставляли Ника вздрагивать.
Не успел чародей ответить, как голос подал молодой криминалист Гарик, который все это время складывал препараты в свой чемоданчик.
– Не знаю, что это за демон здесь был, однако никаких толковых следов он не оставил. – произнес тот с едва заметной усталой улыбкой.
Насколько чародею было известно, Гарика на самом деле звали Игорем. Ник, как закоренелый консерватор, коими являлись почти все чародеи, восставал против такого искажения имени до неузнаваемости. Но, стоило признать, что к темноволосой вьющейся шевелюре парнишки, бледному лицу и круглым очкам в действительности больше подходило имя Гарик.
– Гера, что ты можешь сказать по этому поводу? – обратилась к судмедэксперту Марта.
Вейзель, кажется, только этого и ждал, потому с что с какой-то сладостной готовностью поглядел на них.
– Что-то сказать могу, только, боюсь, не очень много. Смерть наступила, угадайте от чего? – хохотнул он. – Правильно, от нарушения целостности артерии. Приблизительно часов двенадцать назад.
Что не говори, но Гера был профессионалом своего дела и прирожденная немецкая педантичность существенно помогала ему в этом.
