– И не подумаю!
Она встала и грозно приблизилась ко мне:
– Что значит, и не подумаю? Ты что, с ума сошел?! Господи! И как меня вообще угораздило связаться с тобой, физиком хреновым?! Немедленно верни меня назад?!
– Послушай, что ты орешь?! – возмутился я. – Это же отличный вариант. Поживем здесь неделю и вернемся назад пятого июля минута в минуту. Я уже делал так, и ничего.
– Я не пойму, ты что, чего-то получить тут от меня хочешь? Хрен получишь! Вези меня назад, я сказала, а потом хоть целый год трахайся здесь со своим хомячком, а с меня лично хватит!
Я возмутился до предела:
– Ты что, с ума спятила?! Пять минут назад упрекала меня в том, что я квартиру подыскать не мог, а теперь, когда я положил к твоим ногам целый мир в прямом смысле этого слова, ты чем-то недовольна.
Она немного утихомирилась, но не сдалась.
– Боже мой, Женя, о чем ты говоришь?! Да мне же страшно тут. Господи, да вдруг тут радиация какая-нибудь, и мы облучились.
– Да какая радиация: я вчера здесь неделю прожил, и ничего.
– Вот-вот, и облучился. Ты хоть проверил: может, тебе уже и бесполезно меня хотеть?
Она достала из сумочки мобильный телефон, набрала какой-то номер.
– Связи здесь нет, – сказал я. – Мой телефон в бардачке. Я его даже не достаю здесь. Смысла никакого.
– Обрадовал, дурак! – она взглянула на дисплей телефона. – Ни одного кубика!
– Откуда им тут взяться, – хмыкнул я.
– Дурак! – повторила она и спрятала телефон в сумочку.
Мы препирались до вечера. Вика даже грозилась вернуться одна и порывалась действительно это сделать, но я ей объяснил, что прибор запрограммирован на недельный цикл и, если сейчас нажать кнопку, то машина перенесется не назад, а куда-то еще, где я не был и потому за безопасность ручаться не мог. Вика требовала, чтобы я изменил программу, но я остался непреклонным.
Спать мы легли порознь. Вика – в машине, а я в палатке, которую взял с собой.
Утром мы долго ругались по поводу того, кто должен готовить завтрак. Я, естественно, утверждал, что это дело женщины. А Вика отвечала, что у нее дома ртов достаточно, и раз уж она оказалась в вынужденном отпуске, то хотя бы отдохнет как следует. До обеда мы просидели голодными, а потом я сдался.
Все съестные припасы находились в багажнике. Когда я открыл его, то от того, что я там увидел, а вернее не увидел, у меня мурашки побежали по коже. А не увидел я прибора.
Мой аппетит тут же угас. Я со злостью захлопнул багажник и бросился к Вике, которая, как ни в чем не бывало, загорала лежа на матрасе.
– Ты, дура! – заорал я. – Где прибор?!
Видимо, у меня был такой страшный вид, что Вика поняла: случилось нечто ужасное.
– Что произошло? – испуганно спросила она.
– Куда ты прибор дела, идиотка?!
– Да не ори ты! Не трогала я его!
– Не трогала?! Он что же, сам, по-твоему, убежал?! Верни… – неожиданно я замолчал, сообразив, что криком ничего не добьюсь.
Нужно было успокоиться и объяснить Вике, что если прибор сломается, мы навсегда останемся здесь. Когда же я пришел в себя и стал в состоянии трезво оценивать обстановку, то по неподдельному недоумению Вики понял, что она действительно невиновна.
Но ведь и я прибор не трогал!
Тут меня охватила паника. Я перестал вообще что-либо соображать, молча сел на землю и сидел, обхватив голову руками. Мысли мои спутались, и я никак не мог справиться с бедламом в своем сером веществе. Я чувствовал, что схожу с ума. В конце концов, я забрался в палатку и, промучившись с полчаса, заснул.
