– Так что, Карвейт, проводишь нас к вайделотке?
– Залив цветет, – пожаловался Карвейт. – Рыба задыхается. Прямо беда.
Он вздохнул и покосился на большую бронзовую фибулу с крупной жемчужиной, державшую плащ Дилинга. И, будто что вспомнил, спросил:
– Вы, наверное, и не обедали сегодня? Приходите.
Повернулся и ушел.
Отдавать фибулу Дилингу было жаль. Раздумывая над тем, что подарить вождю куров, он отправился за Торопом и Милденой.
Карвейту достался татарский кривой нож с костяной рукоятью, украшенной затейливой резьбой. Вождь положил его перед собой и всю трапезу не сводил глаз с матовой бледной поверхности рукоятки, цветом и на ощупь напоминавшей женское тело. Подергивая огромной головой от восхищения, он допытывался: из какого же зверя добывают такую кость? Дилинг и сам не знал. Да и занимало его совсем другое. Когда меда было выпито достаточно, чтобы начать разговор о деле, Дилинг вновь насел на Карвейта с просьбой провести к вайделотке.
– Нет никакой вайделотки! – отмахнулся Карвейт.
– Как же нет?! – опешил Дилинг. – Если о ней даже в Твангсте говорят.
– Мало ли, о чем болтают на рынках!
Дилинг растерянно посмотрел на Торопа. Тот, по обыкновению глядя пустыми глазами куда-то сквозь деревья, прислушивался. Дилинг подумал, что Карвейт его не понял:
– Послушай, вождь, может, ты не знаешь… Говорят, на севере косы, в песках живет какая-то старуха. Вроде бы твои люди даже считают ее воплощенной Лаумой. Вспомни!
– Красивый нож, – сказал Карвейт и досадливо вздохнул. – Жаль, что мне нечем отплатить за него. А в песках никого нет – паустре31. Даже кабан туда не заходит. Там нельзя жить. Носейлы никого к себе не пускают.
Дилинг опять посмотрел на Торопа. Лицо его было спокойно, глаза прикрыты, но в пальцах, поблескивая, мелькала какая-то монета, зверьком перебегая от указательного к мизинцу, от мизинца – к указательному.
– Мы заплатим, – сказал Дилинг. – Скажи, Карвейт, сколько тебе нужно, чтобы отвести нас к колдунье?
– С друзей Бьорна я бы ничего не взял, даже если б мне пришлось выступить на их стороне в войне, – сказал тот. – Но, поверь, в дюнах не выжить даже полевке, не то, что человеку. Тем более – какой-то старухе.
– Он врет, – сказал Тороп по-русски. – Нам придется искать самим эту чародейку.
– С чего бы ему лгать?
– Не знаю. Может чего-то боится? Но эта колдунья существует, это точно. Я чувствую.
– О чем вы? – насторожился Карвейт.
– Я говорю, что ты трус, – сказал Тороп на прусском. – Ты чего-то боишься и потому врешь, что ничего не знаешь о вайделотке.
Плоское мясистое лицо вождя покрылось красными пятнами.
– Я трус?! – тихо спросил он. – Я трус, и я вру?! Ах ты, сопляк!..
С быстротой, которой Дилинг никак не ожидал от него, Карвейт метнулся к Торопу и схватил того медвежьей лапой за горло. Казалось, вся шея русского исчезла в этой руке, и ее пальцы сомкнулись на позвоночнике Торопа.
Дилинг ухмыльнулся и подлил себе медовухи. Когда он поднял глаза, Тороп стоял сбоку от вождя и держал его вывернутую назад руку в своей. Он ударил два раза Карвейта ногой под ребра, оба раза тот издал громкий икающий звук, и когда отпустил, вождь ткнулся лицом в землю.
– Как ты думаешь, – спросил Тороп. – Он не донесет на нас теперь?
– Вряд ли. Куры держатся особняком и стараются решать свои дела сами.
– Может нам лучше сразу уехать?
– Погоди, посмотрим, что он скажет теперь?
Карвейт застонал и встал на четвереньки.
