Ультрафен - страница 29

Феоктистов с интересом осматривал больничную обстановку, в которой два года назад привелось быть в качестве пациента. В интерьер холла добавилось несколько цветов, их стало больше. На окнах зеленоватые портьеры.

Из ординаторской вышел Бердюгин, держа в руке листочки писчей бумаги и шариковую ручку.

Палата была четырехместная. В ней кроме Мизинцева никого не было. Он лежал у окна, и солнце, заливая ярким светом палату, согревало своими лучами больного сквозь простыню, под которой тот лежал. Мизинцев смотрел на вошедших, но бледное лицо в черных кровоподтеках под глазами и в ссадинах, не проявляло к ним никакого интереса.

Они подошли к кровати. Бердюгин пояснил:

– Он после уколов, местной анестезии. Пожалуйста, недолго, – и оценивающе оглядел больного.

Феоктистов понимающе кивнул и, когда врач ушёл, положил на тумбочку принесенные с собой листы пищей бумаги и ручку.

– Привет, Васёк! – сказал он и присел к нему на край кровати. – Ну, как ты?

Мизинцев что-то хрюкнул в нос и вздохнул.

– Да-а, – сочувствующее покачал головой Феоктистов, оглядывая его. – Здорово тебя отделали. Кто так постарался? Только не говори, что это у тебя наследственное.

На глазах парня заблестели слезы.

– Ну вот, значит, я правильно понял: тебе больно об этом вспоминать. Но ещё больнее будет, если ты не расскажешь, как всё произошло? Это раз. И второе – кто делал тебе столь впечатляющий макияж?

Мизинцев повернул в сторону голову, и с его глаз скатилась на подушку слеза.

– Василёк, ты не подумай, что я издеваюсь, но если ты и в самом деле будешь утверждать, что ты в пару играл с собственной головой в футбол, катал её по кафельному полу, то… – развел в стороны руки, – извини, кроме насмешки ты ничего не заслужишь. Поэтому, давай говорить серьёзно. Договорились?

Мизинцев тупо смотрел в окно.

– Договорились, – подытожил Анатолий, принимая его молчание, как согласие. – Так вот, Василёк, дело твоё хоть и омрачено пребыванием в больнице, однако, это не так ещё страшно. Это временное явление. А вот то, что твои друзья-приятели на тебя вешают сваренного, это, браток, посложнее.

Василий повернул голову и посмотрел на следователя выжидающе. Кажется, у этого мальчика светлеет в мозгу.

– Мне кажется, что ты мне ещё не веришь? Ну что же…

Он достал из кармана рубашки два листочка из амбарной книги в полоску, развернул их и подал: читай…

Мизинцев взял показания Бахашкина и Галимханова.

Феоктистов не мешал ему, наблюдал за ним. На его лице проступило искреннее сочувствие к парню. "За что же он его так? Мясник", – подумал Анатолий о Бахашкине.

Мизинцев прочитал показания и подал листы обратно. Вновь отвернулся и тяжело вздохнул, сдерживая подступающее рыдание.

– Ну и это ещё не всё. Дело в том, что пациент ваш был трезв. Брали кровь на анализ: алкоголь отсутствует. И умер он от инфаркта. Болен он был ишемией. И то, что вы с ним проделали, привело его к смерти. Убит он вами. Кем конкретно, мне бы и хотелось установить. Если ты после этого… – показал листки, сложенные в четвертинки, – и того, что я к этому только что добавил, возьмёшь вину на себя – твоё дело. Вешай себе на шею ярмо. Бери грех на душу…

Мизинцев замотал головой из стороны в сторону, выражая, как видно, протест, хотел было что-то сказать, но зафиксированные челюсти не позволили. Получился стон.

– Тихо-тихо, Василий, лежи и не напрягайся. Я так понимаю, что ты готов обо всём рассказать?.. – Василий простонал. – В таком случае, давай так сделаем. Вот тебе бумага, ручка, и ты подробнейшим образом все изложишь. Договорились? – Парень стёр с лица слезы. – Подняться к тумбочке сможешь?.. Ну, тогда давай помаленьку. Я тебе помогу.