Ада задумалась. Спонтанно возникла идея обратиться еще к охотникам за привидениями. Они изучают привидения и призраки, плазмоиды и барабашки. Они расставляют во всех помещениях камеры видеофиксации, а затем сканируют все комнаты – буквально – метр за метром. У них такая аппаратура, что без труда фиксирует любые электромагнитные колебания.
И что? Позвонить охотникам и заявить, что в её квартире творится что-то неладное? Что появился какой-то барабашка или кто-то другой, которого надо ловить? Они ухватятся за эту идею и приедут к ней, зафиксируют её в момент перевоплощения, а потом выдадут фотографию собаки. Или, что еще хуже, попытаются задержать.
И может, они и не удивятся, потому что многое видели, в силу своей профессии. Но, как она себя будет чувствовать после этого? А они на этом не остановятся. Им нужно будет как-то на это реагировать, принимать меры, куда-то сообщать, а она не будет знать, как выйти из этого положения.
Нет, и охотникам за привидениями она звонить не будет. Если уж астрологу не смогла открыться, то «этим» только попадись на зуб! Пропадёт она, как личность и как человек. А еще чего доброго, поймают и заберут в институт медицины, где будут ставить на ней опыты. Сначала превратят в женщину, потом в собаку, в собаку, потом в женщину. И будет она как Булгаковский Шариков: сначала добрый и безобидный, а потом злобный и жестокий. А надоест им играться с собакой-человеком, посадят в клетку и будут проводить более жесткие опыты. Она читала, что ежегодно миллионы жизней братьев меньших уносят болезненные эксперименты. Подопытных животных обжигают, ошпаривают, отравляют и замаривают голодом, подвергают электрическим разрядам и приучают к наркотикам, вызывают язвы желудка… и многое, многое другое.
А может… – Аду прожгла страшная мысль. Её кто-то загипнотизировал и дал эту установку. И у неё в полнолуние начинается резкое обострение какого-то душевного заболевания, она впадает в транс, её чувства воспламеняются, и наступает полное смятение чувств. Поэтому лоб покрывается испариной, дыхание становится коротким и прерывистым, и резкие прерывистые движения толкают к действию.
Нет, это не то. Что же?
Мрачные размышления прервал телефонный звонок мамы.
– Что я тебе скажу! – выдохнула она.
– Не пугай меня! – попросила Ада. – Надеюсь ничего плохого?
– Что ты! Конечно, нет! У нас новость!
– Да ты что? И какая?
– У нас появилась большая белая собака!
– Не поняла. Купили собаку, что ли?
Мать рассмеялась.
– Нет же, нет! Зачем нам еще одну собаку, тех некуда девать! Шучу, конечно. В общем, какая-то странная история. Я в неё, конечно, не верю, но наш сосед, Серёга глухой, он часто не спит по ночам, блудит, всё это рассказывал.
– Что рассказывал, ты конкретнее можешь сказать?
– Могу. Серёга видел, как через забор к нам во двор перепрыгивала эта белая большая собака.
Ада оцепенела.
– Ало! Ада! Ты слышишь?
– Слышу.
– А я думала, связь пропала. Папа говорит, ему приснилось, наверное. Наши собаки никого не пустят во двор. А Серёга, точно напился, потому что твердит, что хорошо разглядел и расслышал. Наши собаки сначала зарычали, а потом успокоились, когда чужая собака перепрыгнула во двор. Будто даже зафыркали. И что характерно, Серёга прямо клянётся, что не один раз видел это. Папа сначала не поверил, а потом засомневался. Начал часто выходить двор, чтобы посмотреть, нет ли во дворе посторонней собаки.
