— Вероника, я сейчас посчитаю…
Эдуарду Арнольдовичу не удалось пробиться в прошлое, и он, по всей видимости, решил вынуть пациентку из состояния гипноза, но я не позволил, выставив ладонь, запретил.
«Расспросите о последних двух неделях. В деталях», — черкнул я на листке бумаги и сунул Фергану новую задачу, тот одарил меня понимающим взглядом и кивнул.
— Вероника, вы сказали, что когда в палате находился Ярослав Павлович, вам было хорошо, и вы не чувствовали боль. Почему?
— Не знаю, но когда рядом Яр, мне не до чего нет дела кроме него. Сердце при его виде замирает, а если он случайно меня коснется, то дух перехватывает. Я потом ещё долго его тепло на теле ощущаю. Ярослав добрый, заботливый, безумно красивый, сильный. Но я постоянно переживаю, что ему наскучит меня опекать, и он больше никогда не придёт.
Отдаю себе отчёт, что есть вероятность, что Ника лежит и придуривается, а лыблюсь во весь рот как мальчишка. Ликование — вот что я сейчас чувствую, а не должен.
Эдуард Арнольдович потянулся к столу, взял карандаш и написал на листке.
«Достаточно?»
«Нет», — крупными буквами ответил я, тут же разблокировал мобильный и включил диктофон.
А что такого, Ника сама разрешила записывать.
Доктор задавал вопросы, и девушка тешила моё самолюбие как никто другой. Соловьём пела мне дифирамбы. Притворяется Вероника, что попала под воздействие гипноза, или нет, я в любом случае в выигрыше. Не притворяется, значит, я ей искренне нравлюсь. Притворяется — её никто не заставлял мной так восхищаться, могла бы и вежливыми фразами о благодарности отделаться. Расцениваю её слова как призыв к активным действиям и намёк на то, что пора бы нам завязывать с платоническими отношениями.
Вероника
Распахнув глаза, я резко села и не понимаю, удалось Эдуарду Арнольдовичу ввести меня в транс или нет.
Огляделась, все на прежних местах: доктор на стуле для посетителей напротив дивана, Ярослав облокотился на край стола и какой-то уж он слишком довольный, прямо светится.
Наверное, получилось, вот Койдан и радуется.
— Ну как? — суетливо надевая обувь, поинтересовалась я.
— К сожалению, результат ноль. Вы ничего не вспомнили, — развел руками доктор. Дальше он привёл какие-то научные факты, которые прозвучали скорей как оправдание, чем как объяснение. Если честно, из-за обилия специфических слов я ничего не поняла.
Расстроилась, а я такие надежды на гипноз возлагала. Снова глянула на Ярослава. По-прежнему улыбается. Спрашивается, чему?
— А запись можно послушать? — попросила я, и тут врач меня удивил, с застывшим на лице немым вопросом он развернулся к Ярославу.
Он что, у него разрешение спрашивает?
— Эдуард Арнольдович, будьте добры, включите диктофон, — строго потребовала я.
Никто не кинулся тут же исполнять мою просьбу и нажим в голосе не помог, доктор мялся, вертел в руках диктофон, а после и вовсе его в карман пиджака спрятал.
— В чём дело? — разозлилась я, причем претензию адресовала Ярославу, он тут всем рулит.
— Ни в чём, — пожал плечами Койдан и распорядился. — Доктор, что же вы медлите, Нике не терпится, не заставляйте барышню ждать.
Яр ещё фразу не успел закончить, как запись пошла.
Врач задавал вопросы, а я отвечала каким-то странным чужим голосом, но ничего криминального. Это я так думала, пока речь о Ярославе не зашла, и из меня не посыпались откровения.
— Выключите, — с полыхающими щеками от смущения, простонала я. Теперь поведение доктора очевидно, он просто меня оберегал от неловкой ситуации.
