Мать все надеялась, что забудется первая любовь, уж больно далеко занесло ее возлюбленного.
Пытался Василий задействовать «третейского судью», но дочка даже не взглянула на своего серого медвежонка. Зато мать теперь стала носить его в руках постоянно. Теребя, как четки, что-то нашептывая, словно колдуя.
Нестерпимая духота в отношениях должна была вскоре разразиться грозой. Но вместо ожидаемого ненастья – вдруг солнышко…
Валерия пришла с работы веселой. Светилась лучиком весенним. Счастьем наполнилась, щебетала, словно ласточка:
– Папочка, папочка! Мне нужны деньги!
И в порхающей невесомой девичьей фигурке, суетливой ненавязчивости слов, рассеянной улыбке терялись корысть и меркантильность. Чувствовалось: для нее важны не деньги, а что-то более ценное, что за ними стоит.
Так и оказалось.
Дочь показала заграничный паспорт с визой в Америку. Жена побледнела, словно увидела не орла двуглавого, а штамп о смерти. Мишка выпал из рук.
Но Валерия, ослепленная своим счастьем, не заметила ни материнского страха, ни озабоченности отца.
– Мне нужны деньги на билет! – восклицала она. – Понимаете, на билет к нему!
И танцевала по квартире, веером распустив длинные волосы.
– Говорили, что в Америку одиноких девушек не пускают, а меня пустили! Меня пустили! – она обнимала окаменевших родителей, – Значит, судьба!
Подхватила серого мишку с пола. Закружила, держа перед собой, словно на выпускном в школе. И казалось, что это наступил ее новый выпускной – в красивую и счастливую жизнь.
– Нет! – неожиданно воскликнула мать так громко, что заглушила мелодию, звучащую в голове дочери.
Лера резко остановилась, так что распущенные волосы запрокинулись на плечо. Черные брови поползли вверх, открывая льющуюся голубизну глаз. По инерции улыбаясь, медленно опустила руки. Серый мишка выпал из пальцев прямо на правую туфельку, накрыв ее своей мантией, словно тоже пытаясь остановить хозяйку.
– Доченька, – мать оглянулась по сторонам, сама испугавшись своего крика, – ты ведь даже языка американского не знаешь. Как же общаться будете?
– Мамочка, – засмеялась дочка, тут же забыв вскрик матери и с душевным восторгом обнимая ее, – да неужели вы с папой много говорили, любя друг друга? Слов-то не надо, когда сердца стучат в унисон. Все понятно – по жестам, по взгляду, по голосу!
Слушала ее мать и кляла себя. Не было у нее аргументов против любви дочкиной. И отговорить невозможно.
– Все равно не пущу, – бессильно сказала она, взглядом прося помощи у мужа.
Тот пожимал плечами. Какая тут помощь!
Жена подхватила с полу мишку:
– Видишь, и он не хочет, чтобы ты уезжала! – неловко пыталась всунуть внутрь дрожащую ладонь. В безумном остервенении требовала от мужа:
– Ну говори же, говори! Что ты молчишь?
Василий второпях пытался вспомнить какое-нибудь надлежащее изречение или поговорку. Но…
Счастье дочери ослепило его разум, замкнуло уста прикосновением к ее радости. С умилением смотрел.
– Мудрый медвежонок, не надо меня учить! – Лера выхватила игрушку из рук матери, чмокнула в черный кожаный носик. – Я уже не маленькая! Выросла! А вот ты все такой же! Ой, я – к подружкам! Расскажу…
Спустя две недели она улетела в Чикаго, забыв своего серого мишку дома.
