– Зато мы всегда знаем, если кто-нибудь ходит по ночам. Это как если бы у нас была собака, – попытался быть позитивным папа.
Но мама не разделила папиного оптимизма, а прикрепила большое пластмассовое кольцо в том месте, где Умка обычно спал.
Тут настало время сказать, что Умка уже с самых ранних лет проявил большую склонность к консерватизму. Если люди бывают «совы» и «жаворонки», то птицы бывают «консерваторы» и «хиппи» (правда ни одну птицу-хиппи вспомнить почему-то не удается. Хотя, возможно, это голуби?). Умка был явно из партии консерваторов. Он очень не любил любые перемены, будь они в клетке (особенно в клетке!), рядом с клеткой или просто в комнате в тех местах, которые он хорошо знал. Не любил, когда переставляли жердочки, перевешивали игрушки, ставили что-нибудь неизвестное поблизости, да и просто убирались. Как-то ему купили деревянный домик-скворечник, и, чтобы не загораживать место, поставили его на клетку сверху. Подумали, попривыкнет, заинтересуется, будет туда лазить. Умка долго косился на этот домик и ругался. Потом, набравшись решимости и улучив момент, подобрался к нему снизу и одним точным и сильным ударом сквозь решетку свалил его напрочь. А домик, надо сказать, был довольно нехилый, грохот стоял такой, как-будто вся клетка упала. У домика после этого случая отлетела крыша, а вся семья стала с большим уважением относиться к Умкиному личному пространству.
Поэтому неудивительно, что и спать Умка предпочитал всегда в одном и том же месте, на жердочке у стены. И вот мама, зная эту его слабость, самым коварным образом протиснула между прутьями в этом заветном месте большое пластмассовое кольцо.
Надо отдать маме должное, план ее действительно сработал. Теперь, идя ночью в туалет, можно было услышать лишь жалкое «пы..» – это Умка пытался «пымкнуть» за металлическую планку качели, до которой, видимо, у него дотягиваться все же получалось. А вот до стенки со звонко звучащими прутьями нет – мешало кольцо. Звук от качели получался хилый и слабый, практически никакой, и довольно скоро Умка «пымкать» ночью совсем перестал.
Правда через время опять начал, но уже в гораздо меньших масштабах. Это когда Умка использовал принцип «не можешь что-то победить – возглавь», и стал спать внутри того самого кольца. Но об этом позже.
Сны
– А где Ворон?
Я стоял на проселочной дороге, которая сбегала в овраг, а другой стороной поднималась и продолжалась улицей станицы. Дома-мазанки, покрытые деревом и шифером, пасущиеся телята, куры и утки… На изгибе дороги располагалась колонка, возле которой в луже плескалось несколько гусят. Взрослые гуси щипали траву рядом.
Там, где я находился, уже начинался лес, и хотя до колонки с гусями было совсем недалеко, станичная жизнь сюда почти не доходила, звуки доносились приглушенные, как бы издалека.
Я посмотрел на енота, сидящего на пне напротив меня, и снова спросил:
– Ворон, говорю, где?
Енот добродушно почесал пузико и слегка развернулся, подставляя свалявшуюся шерсть на животе солнцу.
– Не знаю, – расслабленно сказал он. – Считай, что я за него.
Енот еще какое-то время полежал, откинувшись, потом принял более вертикальное положение и лениво поинтересовался:
– А тебе Ворон для чего?
– Он мне что-то хотел сказать.. Важное.. А потом куда-то пропал.
– Если бы хотел,.. – Енот почесал бок и зевнул, – сказал бы.
Он почесал второй бок и перевернулся.
